"Виль Липатов. Смерть Егора Сузуна" - читать интересную книгу автора

говорит весь город... Ты понимаешь это, Иван? Ну, отвечай!
- Понимаю!
- Тебе надо знать, какой вред приносит делу Афонин... Потому садись и
слушай!
Об Афонине Егор Ильич рассказывает сжато, энергично и зло. Он
взмахивает правой рукой, ходит по диагонали кабинета, иногда останавливается
против секретаря. Егор Ильич говорит о прорабе Власове, Лорке Пшеницыне и
даже о стриженом потешном шофере. Ему кажется, что все это важно для
понимания директора Афонина.
- Вот такие дела! - заканчивает Егор Ильич и снова садится в мягкое
кресло. Он достает из кармана трубку, набивает табаком, прикуривает. Егор
Ильич теперь может помолчать, чтобы Иван Васильевич обдумал рассказанное. Он
только иногда поглядывает на секретаря, который ходит по мягкому ковру.
В молчании проходит несколько минут, затем Иван Васильевич
останавливается, поднимает голову.
- Егор Ильич, я завтра еду с вами на стройку! Возьмете?
- Возьму! - отвечает Егор Ильич, но вдруг опять прищуривается, живо
повернувшись к секретарю, приказывает: - А ну, Иван, возьми бумагу и ручку.
Секретарь садится за стол, берет ручку, кладет перед собой лист бумаги.
- Пиши крупными буквами: "Не будь спокойным!"
Секретарь пишет.
- Открой стол!
Иван Васильевич открывает.
- Клади бумагу наверх. Теперь каждое утро ты будешь видеть эти слова. А
через месяц у тебя выработается условный рефлекс: всякий раз, открывая
письменный стол, ты вспомнишь их.
И только теперь Егор Ильич едва приметно улыбается. Он закусывает
крупными зубами черенок трубочки, выпустив густое облако дыма, барином
разваливается в кресле. Он даже закидывает ногу на ногу.
- Слушай, Иван! - оживленно произносит он. - Все забываю тебя
спросить... Ты знаешь, что такое седло дикой козы? С чем его едят и вообще
что это такое-разэтакое!
- Не знаю, Егор Ильич! - недоуменно отвечает секретарь. - Никогда не
едал!
И тогда Егор Ильич звонко шлепает ладонью по хромовой голяшке сапога.
- Ах, мать честная! - огорченно восклицает он. - Ах, черт возьми! А ты,
может, знаешь, кто едал его?
- Не знаю, Егор Ильич!
Проходит несколько минут, и лицо Егора Ильича делается почти грустным.
Покачав головой, он шепчет:
- Эх, мать честная! Так и помрешь, не попробовав седла дикой козы!
- Ну, я пошел! - говорит Егор Ильич, легко поднимаясь с места. Он тепло
пожимает руку секретарю, прямой и повеселевший, твердой походкой выходит в
приемную. Наташа все еще печатает речь Ивана Васильевича; увидев Егора
Ильича, она опускает голову, мочки открытых ушей становятся розовыми -
девушка краснеет. Егор Ильич бросает взгляд на брошку - большую и яркую, -
на лицо Наташи, и его внезапно пронзает мысль: ведь может быть и такое, что
брошка и не велика. Он вспоминает, что в его времена носили платья до
щиколоток, что и сам он пяток лет назад ходил в широченных брюках и ничего
смешного в этом не видел. А в годы его юности носили сапоги гармошкой,