"Дмитрий Липскеров. Русское стаккато - британской матери" - читать интересную книгу автора

порченный. Мол, столько крови в нем пересохло, что лишь красивая оболочка
осталась. А самое главное - механические внутренности погибли
безвозвратно...
Дед хотел было сжечь инструмент в костре, но что-то удержало его от
сего поступка, да так и дотаскался он со своим единственным трофеем до конца
войны. С аккордеоном и домой вернулся.
Бабка, сначала счастливая, что супруг остался живым и невредимым,
впоследствии раздражалась, что он, непутевый, притащил за тридевять земель
тяжесть такую бесполезную. Тем более внутри этой глупости хранилась кровь
убитого дедом немца. Бабка же была мнительна и верила в потустороннее.
- Выбрось ты его! - доставала. - Уж лучше бы вазу какую привез, как
Борька Семенов, богемскую...
Но дед почему-то и дома не хотел расставаться с бессмысленной вещью,
отмахивался от бабки и хранил трофей под кроватью. Единственное, о чем
жалел, так это о том, что не пошарил тогда у немца в доме, футляра для
инструмента не взял. Лежал бы аккордеон в футляре...
А потом дед решил инструмент восстановить.
Разобрал его на тысяча двести тридцать деталей и каждой, по очередности
снятия, присвоил порядковый номер.
Части аккордеона лежали по всему дому, доводя бабку до бешенства, а
один раз, увидев окровавленные меха, она закричала истошно и пригрозила
деду, что сожжет эту дрянь без следа.
- Сожжешь - прибью! - предупредил дед.
Мужик вообще-то он был смирный, и такое предупреждение произвело на
бабку сильное впечатление. Более она об инструменте не заговаривала, а лишь
искоса наблюдала, как дед приносил в дом специальную литературу, штудировал
ее, какие-то схемы и чертежи изучал, лобзиком пользовался и вонючие химикаты
в ванной разводил. Поместил в них меха и стал ждать, когда кровь отойдет. Но
то ли химикаты были не те, то ли немец оказался таким въедливым, все было
тщетно - кровь не растворялась...
А потом он сушил меха в специальной печи, у товарища Семина на
лекарственном предприятии.
Полгода ушло на сборку аккордеона, а когда он закончил под Пасху работу
и руки в холодной воде остудил, то так и не смог отважиться опробовать
инструмент в действии... Примерял ремни, а до клавиш лишь дотрагивался
нежно... Назавтра приобрел на барахолке матерчатый чехол и засунул вещь под
кровать.
Лишь к зиме, когда получили две комнаты в коммуналке, под водочку на
новоселье, да с сотоварищами по войне, он вдруг отважился. То ли в подпитии
был изрядном, то ли еще что, но вдруг нырнул под кровать и явился оттуда с
аккордеоном.
С отчаянием выдохнул и с силой растянул меха...
Аккордеон завыл многозвучно, да так отвратительно, что за стеной
зашлись лаем собаки, а сотоварищи слегка протрезвели. А дед все раздвигал
меха и сдвигал. Казалось, что он тронулся умом и наслаждается сей чудовищной
какофонией.
Дед прекратил играть так же неожиданно, как и начал.
- Починил, - удовлетворенно сказал и выпил полстакана.
Несколько дней после новоселья немыслимыми аккордами дед доводил весь
дом, пока жильцы не вызвали милицию, а та, в свою очередь, пригрозила