"Дмитрий Липскеров. Осени не будет никогда" - читать интересную книгу автора

Подвыпив, иностранцы в едином порыве пожелали увидеть русского
самородка, который из-за железного занавеса учуял ветры художественной
новизны.
За Рыбаковым послали и явили его западному народцу помятым, пахнущим,
как все русские люди возле метро, но с приветливой улыбкой на лице.
В этот вечер ему щедро наливали, а под конец гуляний, каждый иновер
вручил художнику визитную карточку и слезно просил прибыть к нему в гости.
Поскольку все хотели непременно завтра, то вышел даже маленький
скандаль. Решили его дипломаты просто - какая в мире держава сильнее,
представителя той и посетит Вова первым.
Так Вова Рыбаков пошел по иностранным рукам.
Ему всегда выставляли много водки и закуски, славословили о
гениальности и величии, а когда в бутылке заканчивалось, подталкивали под
руки кисти и краски, говорили, что мешать не будут, и исчезали часов на
пять.
Вова из благодарности душевной много рисовал, ему было хорошо,
унесенному от реального бытия. Он по-прежнему не чувствовал времени, которое
крутилось в его жилах, смешанное с водкой, делая художника бессмертным.
Ему всегда вручали перед уходом сумку со всякой снедью, запихивали в
карманы всякой жвачки с конфетами и просили заходить по-свойски, когда
случится желание...
У него никогда не было средств, никто даже не думал платить ему за
работу деньгами, и он ходил домой всегда пешком, через несколько парков и
бульваров, и если была осень, непременно набирал свежих листьев в сумку,
складывая приметы увядания природы в ванную, в которой и спал. Он чувствовал
запах осени и не мог уже жить без него, как без водки. Зимой листья прели,
источая необыкновенный аромат, который радовал Бовины ноздри, а летом
умирали... У Вовы тогда надолго сжималось сердце и он почти не работал,
просто валялся в ванной, зарывшись по горло в пожухлую листву...
Раз двадцать его привозили в КГБ, где подвергали допросам, но так как
мозг был давно отключен и даже не помнил об иностранцах, что подтверждали
военные психиатры, нарывшие какой-то диагноз в Вовиной молодости, Рыбакова
отпускали восвояси, частенько отбирая заграничные подарки, награждая взамен
пинком.
Доплетаясь до своего дома, он краем глаза отмечал играющих детей,
которым не глядя раздавал конфеты и жвачки, а как-то раз угостил девочку,
глаза которой были похожи на Милины. Так, что-то промелькнуло у него в
голове!..
В один из наступивших летних сезонов Вова, как обычно, не работал, к
иностранцам не ходил, а нутро без запаха осени и водки горело, словно камни
в финской парной, не политые водой. Тогда-то он и обменял свою квартиру на
Метростроевской на дальнюю новостройку, с доплатой в двадцать ящиков водки.
Стенки в новом жилище были тоньше бумаги, и как-то ночью соседское
радио, настроенное на "Свободу", сообщило, что сегодня великому русскому
художнику Владимиру Рыбакову исполняется пятьдесят лет. Далее шли
поздравления от известных эмигрантов и от мировой общественности... Но Вова
ничего этого не слышал, забывшись пьяным сном в своих осенних листьях. Он
спал сном праведного алкоголика и совсем не ведал, сколько ему лет...

10