"Михаил Литов. Посещение Иосифо-Волоколамского монастыря " - читать интересную книгу автора

вышло случайно...
- Ну как ты мог, папа?
Сашенька говорила сквозь рыдания.
- Я и сам не знаю. Я теперь очень расстроен.
Перестав плакать, она закрыла лицо руками.
- Мне больно...
- Неужто? Я же не сильно, это было всего лишь невольное движение... Ну
что мне сделать, Сашенька, что мне сделать, родная, чтобы ты меня простила?
- Очень это обидно для меня, папа. Я взрослая... и не девка
какая-нибудь, а ты... Как же это так? Будто в пивной! Еще никто, слышишь,
никто не обходился со мной подобным образом, даже друзья, ну, те самые мои
сверстники, которых ты презираешь... даже они...
- Это просто приключение, Сашенька.
- Ничего себе приключение! И что же дальше? Что меня ждет после
такого? - снова бредила девушка. - Что впереди? Ты так и не объяснил мне,
папа, в чем смысл жизни. А теперь обязательно, я требую... после того, что
ты со мной сделал, ты не имеешь права уклоняться от ответа... Что, и другие
будут поступать со мной так же? Я позволю! Я и тебе, папа, не позволяю.
Больше не смей!
- Хочешь, я стану перед тобой на колени? Прямо здесь, у этих стен, у
этих старинных башен, у этой обители Иосифа...
Он продолжал хватать летавшие в нервных жестах руки дочери, склонялся
и целовал их, вдохновенный.
- Хочешь, я на руках понесу тебя домой? До самой Москвы! И уже будет
совсем другое... и в монастырь не пойдем... На танцы пойдем. Я пойду с
тобой на танцы. Я буду болтать с твоими дружками, с этими недорослями
глупыми. Я буду как они!
Сашенька обняла его обеими руками и, откинув назад голову, пытливо
смотрела на него.
- Папа, за что ты меня ударил?
- Давай присядем и разберемся, - засуетился Иван Алексеевич. - Вот
здесь, садись, на травке. Да вот, прямо на книжку садись! Книжкой почти что
жертвую! - все неистовей суетился выбитый из колеи отец; в своем
неистовстве сделал все, чтобы Сашенька аккуратно и защищено сидела на
только что приобретенной, толком не познанной им еще книге. А затем он
положил руку на плечо дочери и, глядя на озеро, сказал проникновенно: - Ты
не захотела меня понять, и я тебя ударил.
- И только-то?
- Какие же подробности тебе еще нужны?
- Ты любишь меня?
- Люблю, но ударил, и это теперь камнем лежит на моей совести. Я и сам
не понимаю, как смог. Не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь. Ты ведь
это запомнишь. Может быть, все станет снова обыкновенно, восстановится, а
ты все-таки помнить будешь. Я посмотрю на тебя, на твое милое лицо, и ты
улыбнешься мне в ответ, но тут-то меня и кольнет: она помнит! Как я буду
переносить такую муку, я не знаю, Сашенька. Мне отныне словно и не жить.
Что мне делать?
- Я тебя простила. Поверь, папа, это не стоит того, чтобы
действительно страдать.
- Нет, тут что-то большее, - в раздумье покачал головой Иван