"Михаил Литов. Посещение Иосифо-Волоколамского монастыря " - читать интересную книгу автора

Алексеевич. - Если бы я тебя прямо сейчас ударил еще раз, мне это уже было
бы все равно. Разом больше, разом меньше... Но тот, первый раз... Из-за
него меня словно жжет огнем... И не в тебе даже дело, во мне скорее, в том,
что у меня лежит на душе, или даже где-то под душой, а тут вдруг вылезло.
Вот этого уже нам с тобой не исправить. Найти бы кого-то, кому бы я мог
рассказать все это, про все, что у нас с тобой случилось...
- Зачем? - вскинулась Сашенька. - Этого не надо, я, знаешь, позоров не
хочу. Скажи, что ты этого не сделаешь. Поклянись! Или я буду бояться, я
буду постоянно чего-то стыдиться...
- А если Богу?.. Чего же тебе стыдиться, если я откроюсь Богу?
- Нету Бога.
Еще крупнее и как-то обильней покачал головой умудренный житейским
опытом старик и плотно встал перед дочерью, заслоняя от нее мир неверия и
вздорных помыслов.
- Послушай, милая, родная моя, - сказал он напевно, - все есть - и
Бог, и человек, которому я мог бы исповедаться. Все это есть. Но не до
этого мне сейчас, вот именно сейчас, когда мы сидим возле этого озера,
когда мы вдвоем и между нами стена непонимания...
- Я все понимаю... - начала Сашенька, но Иван Алексеевич перебил:
- Ты, по молодости лет, скачешь, как белка в колесе, суетишься, и тебе
даже весело. Переходишь от человека к человеку, от компании к компании,
болтаешь, хохочешь. А тут еще пинка под зад получила. Подумаешь! Не то
чтобы как с гуся вода, а все же это для тебя не более чем ряд каких-то
случайных, как бы механических обстоятельств. Мне же смысл нужен. Что-то
происходит, а я должен встать немножко повыше и словно сверху в это
происходящее запустить какие-то лучи, овеять, что ли, овеять все смыслом,
озарить светом понимания...
- Да с этого всегда и надо начинать. Не ударить, а потом разбираться,
а сначала разобраться, продумать и потом, может, вовсе не ударить.
- А у тебя так? Ты именно так всегда поступаешь?
- Нет, конечно, но разве обо мне речь? Я что, я человек еще не
состоявшийся, какой с меня спрос?
Сашенька усмехнулась. Иван Алексеевич шутливый тон не принял и
продолжал говорить, как бы что-то серьезное обсуждая с дочерью:
- Ты мне этим намекаешь, что я будто бы не должен обращаться с тобой
как с равной. Но ты лукавишь. Ты себе лазейку припасла: мол, не понимаю
твоих интересов, папа, и не вникаю в них, потому что маленькая еще и
ветреная. Да пусть ты в стороне от меня Бог знает что делаешь, но когда ты
со мной, мне того и надо, чтобы обращаться с тобой как с равной, чтобы ты
меня понимала, внимательно меня слушала и мысли твои становились глубже,
чтобы твои ответы вдруг изумляли и поражали меня. А иначе для чего мне тут
с тобой быть? Если ты до этого не поднимаешься и не пытаешься даже
подняться, ты, которая, уж поверь, интересуешь меня больше кого-либо на
свете, то для чего же мне вообще искать общения, открывать рот, смотреть на
тебя? Сейчас и скажи: будешь ты меня слушать, как я того хочу, или мне
навсегда умолкнуть? Да или нет? От твоего ответа сейчас все зависит. Но ты
должна ответить твердо. И я буду либо говорить, либо навсегда умолкну.
- Папа, ты как одержимый...
- Нет, перестань, - перебил Иван Алексеевич, поморщившись, - не
увиливай, а отвечай прямо.