"Михаил Литов. Посещение Иосифо-Волоколамского монастыря " - читать интересную книгу автора - А что ты будешь говорить, если я скажу "да"?
- Я начал было про Иосифа, но с этим надо поскорее покончить, а то я как-то немного и заговорился. Я расскажу тебе еще о Ниле Сорском, о заволжских старцах... - Вот это-то и смешно! - Почему? - Не знаю. Хоть бей меня смертным боем, только мне смешно слышать про этих твоих старцев. - Давай сделаем так, - углядел какую-то перспективу и окрылился старик. - Давай тебе не будет смешно. - Нет, папа, - торопливо вставила Сашенька, - ничего не предпринимай больше, не надо. - Так вот ты мне и скажи: да или нет? - Лучше я тебе в одних случаях буду говорить "да", а в других - "нет", - весело тряхнула девушка головкой в надежде, что отец, потешенный ее находчивостью, перестанет дуться и злоумышлять против нее своими нелепыми старичишками. - Хорошо. Однако про заволжских старцев я должен рассказать тебе в любом случае, даже если ты мне запретишь. Сашенька рассмеялась с несколько неожиданной в ее положении беспечностью. - Нет, говорю тебе, папа: нет! - А я говорю: да. - Но ты нарушаешь наш договор. - Мы начнем соблюдать его после того, как я расскажу тебе о них, о каком-то договоре. Ей-богу, ты переменишься, ведь когда-нибудь это все равно случится, я верю!.. ты станешь другой, и, может быть, это произойдет, когда ты услышишь, то есть когда я расскажу тебе, а мне надо, Сашенька, мне непременно надо рассказать! Это, если хочешь, накипело и болит... Я расскажу, а ты поднимешься на новую ступень развития. Ты посмотришь на меня другими глазами, а значит, и на жизнь тоже, на все посмотришь другими глазами, и уже тебе не будет никакого дела до того, что ты думала и говорила прежде. - Как же это может быть? - Это может быть, - ответил Иван Алексеевич уверенно. - Нечто подобное произошло с тобой? - Если бы! - Видишь, ты сам чего-то не допустил для себя, чего-то не доделал, а мне навязываешь. Иван Алексеевич поднялся на ноги, отошел в сторону и стал смотреть на ровную воду озера. Обширный небесный свод, казалось, накрыл его серым колпаком, отделив от дочери, и его облик обрел гораздо больше прежнего поэтичности. Дочь, виновником чьих дней он был, теперь и сама словно подарила ему некое новое рождение - просто тем, что заперла в нем его словесную похоть, оттолкнула и отделила его от себя, оставила в духовном одиночестве. Он хотел высказаться о заволжских старцах, словно бы движимый на то настоящей страстью или неким цельным мировоззрением, а Сашенька ловко ставила запрет, с легкомыслием юности накладывая немоту на его существо. Как она, единственная, неповторимая, прекрасная, играла им! И он |
|
|