"Сэм Льювеллин. Расчёт вслепую " - читать интересную книгу автора

смотрит телевизор, оставив свет, чтобы отпугнуть взломщиков. Проехала по
дороге машина и остановилась на обочине, любимом месте влюбленных парочек,
и я заметил, что одна из ее фар не горела.
Я дошел до конца здания и остановился, прислушиваясь. Единственными
звуками были удары и позвякивание, производимые фалами.
Я осторожно двинулся от стены под укрытие закрепленной яхты и вновь
остановился. Ничего, я слышал только собственное дыхание, вырывающееся из
ноздрей, и удары сердца - не слишком частые, но явно более сильные, чем
всегда. Самые обычные звуки внезапно приобретали важное значение: слабый
скрип песка под подошвой, когда я приближался к крану, плеск воды у свай
причала.
Они оставили "Эстета" на тросах крана. Я почувствовал его запах,
прежде чем увидел, запах соли и водорослей, запах предмета, который
длительное время находился под водой. В темноте яхта, вся перекошенная,
выглядела ужасно. Подойдя поближе, я даже в темноте мог определить степень
повреждений. Левый борт вдавлен по половине его длины. Киль разбит и
искривлен. Я посмотрел на корму. Руль был цел.
Я поднял руку и тронул его. Он был все еще мокрым. Я нажал посильнее.
Перо руля двинулось. Я быстро прошелся фонариком по соединениям баллера.
Они были покрыты водорослями. Я соскреб их. В свете фонарика сверкнула
нержавеющая сталь. Темнота вернулась, густая и черная, когда я выключил
фонарь и стал шарить в мешке с инструментами, чтобы достать отвертку и
торцовые ключи.
Я не знал, смогу ли проделать работу в полной темноте, но это
оказалось проще, чем я думал. Детальные чертежи руля возникли в моем
сознании как на экране, и пальцы уверенно действовали на ощупь. А так как
из-за сломанного киля яхта лежала на тросах достаточно низко, работать было
удобно. Я положил болты в карман и потянул за перо. Оно вышло легко. Затаив
дыхание, я направил фонарь на эксцентрики и включил свет.
На месте предусмотренных проектом титановых болтов зияли две дырки. По
бокам отверстий осталось несколько алюминиевых крошек - явно от алюминиевых
болтов, замененных кем-то, кто хотел, чтобы "Эстет" потерпел аварию.
Кем-то, кто убил Хьюго и Генри.
Несколько секунд я был совершенно поглощен созерцанием этих маленьких
серых кусочков металла, и слабые ночные звуки верфи не доходили до моего
сознания. Я вытащил из мешка медный хронометр, принесенный с "Наутилуса".
Это был славный прибор, построенный как навигационный инструмент, а не как
часы. Я прикрепил его к рулю, вынул из футляра фотоаппарат, затем накрыл
себя, руль и аппарат черным полиэтиленом и как смог навел фокус. Пока я все
это проделывал, я думал: ну, Неллиган, посмотрим, можно ли будет
подозревать меня в убийстве после того, как я зафиксирую свою собственную
диверсию.
Палец нажал на кнопку спуска, и вспышка взорвалась мгновенным ярким
светом. В тот же миг за полиэтилен сильно дернули и что-то ударило меня по
затылку; казалось, в глазах вновь вспыхнул свет, и он соединился с
внезапной страшной болью у основания затылка. Из белого свет стал красным,
раздался грохот. Рук у меня больше не существовало, как и ног, лицом меня
волокли по песку. В голове еще удерживались две мысли. Одна - что кто-то
ударил меня сзади, очень сильно. Другая - что я был идиотом, исключив из
своих расчетов насилие. Я чувствовал вкус маслянистого песка. И последнее,