"Сэм Льювеллин. Кровавый удар " - читать интересную книгу автора

"Лисица" все же задела лодку. Возможно, так и было.
- Уходя с "Вильмы", русский сказал, что будет любоваться лунной
дорожкой и ждать свою девушку.
- Девушку? - переспросил я.
- Да, так мне рассказали...
Когда Отто ушел, я сел в лодку и поплыл вокруг "Вильмы". Это была
большая, широкая шхуна. Подростки из ее команды сидели в кубрике и играли в
карты.
- Кто там? - крикнул вахтенный.
Ответа он, разумеется, не услышал.
Я подплыл к берегу, сошел на причал и направился к белым сходням
"Союза". Моряки в синей военно-морской форме пропустили меня, отдав честь.
Форма была та же, что и на вытащенном мной утопленнике.
Я познакомился с капитаном Петровым в Амстердаме. Теперь матрос провел
меня к нему в отделанную деревом каюту. Когда я вошел, капитан Петров,
наблюдавший до этого за струйками дождя, катившимися по стеклу
иллюминатора, быстро повернулся ко мне. Суровое, отшлифованное морскими
ветрами лицо, тонкая полоска сжатых губ. В пепельнице тлела папироса.
- Кофе, - сказал он, не глядя на матроса, стоящего за моей спиной. -
Садитесь, мистер Тиррелл.
Я опустился в зеленое мягкое кресло. Он сел возле стола напротив меня.
- Я пришел, чтобы выразить мое глубокое сожаление в связи со смертью
вашего моряка...
- Ребейна, - сказал капитан. На его суровом лице глаза казались
удивительно живыми и теплыми. - Большое несчастье.
Я продолжал:
- Мы причаливали в темноте.
Он кивнул. Этому старому морскому волку ничего не надо было объяснять.
- Мой вахтенный докладывал мне, что там была на воде какая-то лодка.
- На воде?
- Да, на воде.
На его лице отразились некоторые сомнения. Указательный и средний
пальцы его больших рук, торчавших из безукоризненно белых манжет, пожелтели
от никотина. Мне было трудно представить, о чем думал сейчас этот человек
из загадочной страны, под командой которого находились две сотни моряков.
Кажется, его не особенно заинтересовало мое сообщение. Один из моряков
погиб, и он не знает, когда будет возвращено тело. А остальное - дело
английской полиции.
- Ребейн и раньше брал без разрешения шлюпку и удирал куда-нибудь в
бар... Он любил такие места. Мы не могли уследить за ним. У нас, как
говорят, не было ни времени, ни желания. - Он загасил окурок и тут же
закурил новую папиросу, пуская дым над чашкой. -
Он глупо поступил, поплыв ночью на шлюпке. Просто дурак. Ему было
всего двадцать. Один из этих неугомонных эстонцев, помешанных на политике.
Странный парень. Да что там говорить! Теперь он мертв, а у нас - масса
проблем.
Кофе был выпит. Говорить стало не о чем. Я поднялся.
- Передайте, пожалуйста, мои соболезнования его родным.
- Наверное, у вас тоже будут неприятности из-за этого случая.
Мы пожали друг другу руки, и я ушел.