"А.А.Локшин "Гений зла"; "Быть может выживу"; "Трагедия предательства" - как портрет эпохи " - читать интересную книгу автора

Тут в коридоре зазвонил телефон и раздался чей-то радостный голос:
"Нет, ты представляешь, этот диссидент из Саратова оказался стукачом!"
Я понял, что здесь течет какая-то своя жизнь, полная особого
внутреннего смысла, и что я здесь абсолютно чужой. Тем не менее, напоследок
я попросил Даниэля:
- Помоги найти хоть какое-то "дело". Мне не нужно оправдывать отца. Мне
нужно узнать истину. И не надо меня щадить!
- Ладно, звони, - сказал Даниэль.
Когда я спускался по лестнице, местная публика, слышавшая наш разговор,
смотрела на меня очень холодно.
Через неделю я позвонил ему на работу - его не было. Тогда я позвонил
ему домой. Там его тоже не было. Я позвонил на дачу. Его не было и на даче.
И на следующий день тоже, и так далее. Короче говоря, он скрывался от меня.
Наконец, в "Мемориале", куда я продолжал названивать, каждый раз
называя себя, сжалились надо мной и дали какой-то телефон, по которому можно
было узнать "то, что нужно".
Я позвонил по этому телефону, представился и сказал:
- Понимаете, за моим отцом, пока он был жив, органы все время следили,
телефон прослушивался - ну, вы сами знаете, как это определяется. Не
посоветуете ли вы мне, как это можно подтвердить документально?
- Чего?! - рявкнула трубка басом.
Ситуация с моим отцом стала казаться мне безнадежной.
В заключение добавлю еще два слова о том впечатлении, которое осталось
у меня от встречи с А. Даниэлем. Надо сказать, он все-таки удивил меня. Дело
не только в том, что этот жесткий, мужественный человек стал от меня
скрываться, вместо того, чтобы сказать прямо: "Ну не приставай, мил друг,
разве не видишь, что у нас тут дела поважнее?" Дело еще и в том, что у его
знаменитого отца есть такой рассказ. Одного ни в чем не повинного человека
обвиняют в стукачестве. И доводы вроде бы неопровержимые. От него уходит
жена, отворачиваются друзья. Он оказывается в полном, абсолютном вакууме. А
понять, в чем дело, не может. Вот такой рассказ.
Думаю, что Саша Даниэль этого рассказа не читал.

VIII

Две половины ключа

Я начал поглощать правозащитную и диссидентскую литературу. Буковский,
Делоне, Лидия Чуковская, Солженицын, Марченко, Войнович, Григоренко... Я
читал все подряд, в надежде узнать что-то такое, что предназначено именно
мне. Передо мной открылся целый мир, доселе неизведанный. Я понял, что мой
отец, живя в изоляции, много потерял. Он очень любил историю, а эти
сочинения, которые и есть история нашего времени, до него не дошли.
В результате моих поисков мне удалось выудить из диссидентской
литературы ключ к проблеме моего отца, вернее, половину от этого ключа. Как
будет видно из дальнейшего, я это сделал с опозданием на год.
Вторая же половина ключа находилась в руках у потерпевших -
Есенина-Вольпина и Прохоровой. И они в конце концов мне ее тоже вручили.
Но самую первую зацепку дала мне Надежда Мандельштам. В первой книге ее
"Воспоминаний" я прочел, что сама Лубянка любила распускать слухи про