"Джек Лондон. А Чо (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

такой день, а не смеяться.
- Я радуюсь, что вышел из тюрьмы.
- Только-то? - Жандарм пожал плечами.
- А разве этого мало? - последовал ответ.
- Значит, ты радуешься не тому, что тебе отрубят голову?
А Чо в полном недоумении уставился на жандарма, а потом сказал:
- Как? Ведь я же возвращаюсь на плантацию, в Атимаоно, я буду
работать на Шеммера. Разве вы везете меня не в Атимаоно?
Крюшо в раздумье погладил свои длинные усы.
- Так, так, - проговорил он наконец, стегнув правого мула. - Выходит,
ты ничего и не знаешь?
- А что я должен знать? - А Чо начинал одолевать какой-то смутный
страх. - Неужели Шеммер не позволит мне больше работать?
- После того, что с тобой приключится сегодня, едва ли! - Крюшо от
души рассмеялся своей остроумной шутке. - Видишь ли, после нынешнего дня
ты уже не сможешь работать. Человек без головы, какой же это работник? -
Тут он ткнул китайца большим пальцем под ребро и густо захохотал.
Мулы добрую милю трусили по самому солнцепеку, но А Чо все молчал.
Потом он спросил:
- Разве Шеммер собирается отрубить мне голову?
Крюшо, ухмыляясь, кивнул.
- Это ошибка, - степенно проговорил А Чо. - Я совсем не тот китаеза,
которому нужно отрубить голову. Я А Чо. По решению почтенного судьи я
должен отбыть двадцать лет каторги в Новой Каледонии.
Жандарм так и покатился со смеху. Ну и умора с этим китаезой! Кого,
чудак, вздумал надуть - гильотину! Мулы той же мелкой рысцой успели
пробежать рощу кокосовых пальм и не меньше полумили по берегу сверкающего
на солнце моря, прежде чем А Чо снова заговорил:
- Уверяю вас, я не А Чоу. Почтенный судья не говорил, что мне нужно
отрубить голову.
- Да ты не бойся, - сказал Крюшо с похвальным намерением утешить
своего пленника. - Это самая легкая смерть. А главное, скорая. - Он
выразительно щелкнул пальцами. - Чик! Совсем не то, что болтаться на
веревке, дрыгать ногами и строить рожи целых пять минут. Видел ведь, как
режут цыплят тяпкой? Один удар - и голова прочь. То же самое и с
человеком. Раз - и готово! Совсем не больно. Даже и подумать не успеешь,
что больно. Вовсе не думаешь. Головы нет - значит, и думать нечем.
Прекрасная смерть! Лучшей смерти и себе не пожелаешь. Я хотел бы так
умереть - быстро, сразу. Тебе, прямо сказать, повезло. Ты бы мог заболеть
проказой и медленно, по частям разлагаться: сначала один палец на руке
сгниет и отвалится, потом другой, а там, глядишь, и на ногах началось. Я
знал человека, которого ошпарили кипятком. Так он два дня не мог умереть.
А как кричал-то - за километр было слышно. А ты? Ты отделаешься легко. Нож
резнет по шее - чик, и все кончено. Еще, может, щекотно будет. Почем
знать? Те, кто этим манером отправлялся на тот свет, назад не
возвращались, не рассказывали.
Свои последние слова Крюшо счел превосходной шуткой и с полминуты
корчился от смеха. Веселость его была отчасти притворная, но он почитал
долгом человеколюбия ободрить китаезу.
- Но, послушайте, ведь я же А Чо, - настаивал тот. - И я не хочу,