"Джек Лондон. Исправительная тюрьма (Очерк)" - читать интересную книгу автора

прав, но это ему ни в какой мере не помогло. Его камера находилась на
самом верхнем этаже. Восемь надсмотрщиков выбили из его головы зазнайство
ровным счетом за полторы минуты, потому что этого времени было достаточно,
чтобы протащить его до конца коридора и спустить с пятого этажа вниз по
стальным ступеням. Этот путь он проделал всей поверхностью своего тела,
кроме ног, и восьмерка надсмотрщиков не теряла времени зря. Мулат
грохнулся о каменный пол неподалеку от того места, где я стоял, наблюдая
все это. Он поднялся на ноги и простоял какую-то долю секунды. В то же
мгновение он широко раскинул руки, и из груди его вырвался страшный крик
ужаса и боли. И тут же, как в сцене с превращениями, его крепко сшитая
арестантская одежда свалилась с него, разорванная в клочья, он оказался
голым, все его тело обагрилось кровью, и, потеряв сознание, он рухнул на
пол, как подкошенный. Так он получил свой урок, и одновременно каждый
узник в этих стенах, который слышал его крик, тоже получил урок. И для
меня это было уроком. Не очень-то приятно видеть, как за полторы минуты у
человека разрывается сердце.
Следующий пример пояснит вам, как мы выколачивали прибыль из тлеющего
трута. Партию новеньких размещают в ваших камерах. Вы проходите мимо
решеток со своим трутом. "Эй, бо (хобо), дай огоньку!" Ну, это равносильно
заявлению, что у него есть табак. Вы передаете ему трут и идете своей
дорогой. Немного погодя вы возвращаетесь и невзначай останавливаетесь у
его решетчатой двери. "Послушай, бо, ты не одолжишь нам немного табачку?"
- вот что вы говорите. Если он недостачочно искушен в этой игре, все шансы
за то, что он торжественно объявит, что у него не осталось табаку. Очень
хорошо. Вы посочувствуете ему и пойдете своей дорогой. Но вам известно,
что вашего фитиля ему хватит только на один день. На следующий день вы
проходите мимо, и он снова спрашивает: "Эй, бо, дай огоньку". А вы
отвечаете: "У тебя нет табаку, и тебе не нужен огонь". И вы ему ничего не
даете. Спустя полчаса, или час, или два, или три часа вы будете проходить
мимо, и человек этот окликнет вас размягченным голосом: "Поди-ка сюда,
бо". И вы подойдете. Вы просунете руку сквозь решетку, и вашу ладонь
наполнят драгоценным табаком. Тогда вы дадите ему огня.
Бывает иногда, что прибывает новенький, на котором ничего нельзя
заработать. Таинственное предписание, что с ним надо обращаться как
следует, сопутствует этому человеку. Я никак не мог докопаться, откуда
исходило подобное приказание. Одно было очевидно: этот человек имел
протекцию. Может быть, он был связан с одним из вышестоящих надсмотрщиков,
может быть, с кем-нибудь из охраны, может быть, за это хорошее обращение
было заплачено высшим инстанциям, но как бы то ни было, мы знали, что нам
следует хорошо с ним обращаться, если мы не хотим нажить себе
неприятностей.
Мы, коридорные, были и посредниками и обыкновенными посыльными. Мы
налаживали торговлю между узниками, размещенными в разных частях тюрьмы, и
мы осуществляли товарообмен. При этом мы брали причитающееся нам
комиссионное вознаграждение с тех, кто покупает, и с тех, кто продает.
Порой предметы купли-продажи проходили через руки полдюжины посредников,
каждый из которых брал свою долю, и не одним, так другим способом получал
за свои услуги.
Случалось, человек оказывался в долгу за оказанные ему услуги, бывало
и так, что ему были должны. Так, я, поступая в тюрьму, стал должником