"Джек Лондон. Исправительная тюрьма (Очерк)" - читать интересную книгу автора

разумеется, должны были вместе "работать". Дело в том, что мой приятель
был преступником, ну не первого класса, а обыкновенным мелким
преступником, которые воруют и грабят, совершают кражи со взломом и не
остановятся перед убийством, если не будет другого выхода. В течение
многих часов мы с ним сидели и мирно толковали. На ближайшее будущее у
него на примете были два или три дела, в которых я должен был принять
участие, и мы вместе разрабатывали детали. Я знал многих преступников,
меня частенько видели с ними, и моему приятелю не приходило в голову, что
я морочил ему голову, водил его за нос в течение тридцати дней. По его
мнению, я был для него находкой, он симпатизировал мне, потому что я был
неглуп и вообще, по-моему, я ему нравился. У меня, разумеется, не было ни
малейшего желания связываться с ним и заниматься жалкими, убогими
преступлениями, но я был бы последним идиотом, если бы отказался от всех
благ, которые мне сулила дружба с этим человеком. Когда опускаешься в ад и
ноги твои ступают по раскаленной лаве, уже не выискиваешь прямую тропинку
и не обдумываешь каждый свой шаг; именно так и случилось со мной в
исправительной тюрьме округа Эри. Я должен был оставаться в шайке или идти
на тяжелые работы, чтобы заработать себе на хлеб и воду, а чтобы остаться
в шайке, я должен был ладить со своим приятелем.
Жизнь в исправительной тюрьме не отличалась однообразием. Каждый день
что-нибудь происходило: то с кем-нибудь из заключенных случится припадок,
глядишь, кто-нибудь сойдет с ума, подерется, или коридорные напьются! Джек
Ровер, один из рядовых коридорных, был нашей звездой первой величины. Это
был заядлый бродяга, "профессионал", продувная бестия, и поэтому он
пользовался всевозможными поблажками надсмотрщиков, облеченных властью.
Джо Питсбург, который был вторым коридорным, обычно звал Джека Ровера на
свои попойки, и у этой парочки была поговорка, что тюрьма округа Эри - это
единственное место, где человек может напиться, не опасаясь ареста. Я не
знаю, так ли это, но мне рассказывали, что бромистый калий, добытый при
помощи всевозможных ухищрений из аптеки, и был тем наркотиком, которым они
опьянялись. Но каковы бы ни были средства опьянения, мне доподлинно
известно, что они добывали таковые и время от времени напивались.
Наше отделение было настоящим притоном, его наполняла всякая мразь,
отщепенцы общества, подонки, отбросы. Здесь были потомственные
бездельники, дегенераты, калеки, психопаты, слабоумные, эпилептики, уроды,
идиоты - словом, воплощение кошмара, до которого может дойти человечество.
Поэтому у нас постоянно случались припадки истерии. Казалось, эти припадки
были инфекционным заболеванием. Когда у кого-нибудь начинался припадок,
другие следовали его примеру. Я видывал, как по семь человек сразу бились
в припадке, они оглашали воздух неистовыми криками, и вокруг них метались
и бормотали еще столько же помешанных. Никто никогда не оказывал
припадочным никакой помощи, если не считать того, что их обливали из ведра
холодной водой. Бесполезно было посылать за врачом или за
студентом-медиком. Их не полагалось беспокоить по такому незначительному
поводу.
Там был мальчик-датчанин, восемнадцати лет от роду, у него припадки
случались чаще, чем у других. Обычно он падал каждый день. По этой причине
мы держали его на первом этаже в самом конце коридора, подальше от того
места, где размещались мы. После того, как с ним случилось несколько
припадков в тюремном дворе, охрана отказалась с ним возиться, и чтобы он