"Джек Лондон. Поручение" - читать интересную книгу автора

капитана Джонса. - Машина может сломаться или еще что-нибудь. Я должен
догнать пароход и вернуть его, чтобы забрать ребят.
Озеро Тагиш побелело от сильного, по-осеннему, встречного ветра. Волны
обрушивались на лодку, заставляя одного из них все время вычерпывать воду, и
на веслах, таким образом, мог сидеть только один гребец. Двигаться вперед
при таких обстоятельствах было невозможно. Они прибились к пологому берегу,
вылезли из каноэ, один взялся за бечеву, а второй подталкивал лодку. Они
боролись с ветром, пробираясь по пояс в ледяной воде, частенько по самую
шею; огромные валы то и дело покрывали их с головой. Они не знали ни отдыха,
ни минутной передышки в той нечеловеческой, жестокой схватке. В эту ночь у
выхода из озера Тагиш во время снежной бури они нагнали "Флору". Антонсен
свалился на палубу и тут же захрапел. Черчилль выглядел совершенно ужасно.
Одежда едва держалась на плечах, лицо было отморожено и распухло, после
непрерывной работы в течение двадцати четырех часов вены на руках вздулись,
и он не мог сжать кулак. Ноги болели так, что стоять было невероятным
мучением.
Капитан "Флоры" ни за что не соглашался возвращаться обратно к Белой
Лошади. Черчилль был настойчив и решителен, но капитан заупрямился. В
качестве последнего аргумента он заявил, что ничего они не достигнут, даже
если "Флора" вернется, потому что единственный океанский пароход в Дайе,
"Афинянин", должен отплыть во вторник утром и "Флора" не успеет подобрать
застрявших в Белой Лошади путешественников и обернуться до ухода
"Афинянина".
- Когда отплывает "Афинянин"? - спросил Черчилль.
- Во вторник, в семь часов утра.
- Ладно! - сказал Черчилль, отбивая ногой сигнал подъема по ребрам
храпящего Антонсена. - Возвращайтесь к Белой Лошади. Мы отправимся вперед и
задержим "Афинянина".
Обалдевшего от сна и ничего толком не соображавшего Антонсена спихнули
в каноэ, и немец не мог сообразить, что происходит, до тех пор, пока его не
окатила огромная ледяная волна и он не услышал крик Черчилля:
- Ты что, разучился грести? Или хочешь, чтобы нас затопило?
Рассвет застал их у Оленьего перевала, ветер стих, но Антонсен был уже
совершенно неспособен работать веслами. Черчилль вытащил каноэ на пологий
берег, и они решили поспать. Черчилль подвернул руку под голову так, что
каждые несколько минут рука немела; тогда он просыпался от боли, смотрел на
часы и подкладывал другую руку. Через два часа он растолкал Антонсена, и они
двинулись дальше. Озеро Беннет, тридцати миль в длину, было спокойным,
словно пруд, но на полпути налетел южный ветер, и вода побелела от пены. Час
за часом вели они ту же борьбу, что и на озере Тагиш, волоча и подталкивая
каноэ по пояс и по шею в ледяной воде, которая то и дело окатывала их с
головой, пока здоровенный Антонсен не выбился из сил совершенно. Черчилль
безжалостно подгонял его, но когда Антонсен шагнул вперед и чуть не
захлебнулся на глубине трех футов, Черчилль втащил его в каноэ. Черчилль
продолжал борьбу один и около полудня добрался до полицейского поста у входа
в озеро Беннет. Он пытался вытащить Антонсена из каноэ, но не смог. Он
прислушивался к тяжелому дыханию совершенно измученного товарища и
позавидовал ему, когда подумал, что предстоит ему самому впереди. Антонсен
может лежать и спать, а он, чтобы не опоздать, должен еще подняться на
высоченный Чилкут и спуститься к морю. Настоящие трудности были еще впереди,