"Джек Лондон. Поручение" - читать интересную книгу автора

и Черчилль почти пожалел о том, что в теле у него еще достаточно сил, потому
что из-за этого его телу предстояли немалые муки.
Черчилль вытащил каноэ на берег, подхватил саквояж Бонделла и,
прихрамывая, рысцой направился к полицейскому посту.
- Там внизу каноэ из Доусона, предназначенное для вас, - выпалил он
офицеру, открывшему на его стук дверь, - и человек в нем, еле живой. Ничего
опасного, просто выбился из сил. Позаботьтесь о нем. А я должен спешить. До
свидания. Хочу захватить "Афинянина".
Между озером Беннет и озером Линдерман лежит перемычка в милю длиной, и
последние слова Черчилль бросил через плечо, почти на бегу. Бежать было
очень больно, но он сжал зубы и несся вперед. Он даже забывал о боли,
настолько его переполняла жгучая ненависть к саквояжу. Это было тяжкое
испытание. Черчилль перекладывал саквояж из руки в руку. Он засовывал его
под мышки. Он закидывал руку с саквояжем через плечо, и тот при каждом шаге
колотил его по спине. Было ужасно трудно держать саквояж разбитыми и
распухшими руками, и он несколько раз ронял его. Один раз, когда он
перекладывал саквояж из руки в руку, тот выскользнул и упал, Черчилль
споткнулся и тоже свалился на землю.
Добравшись до конца перемычки, Черчилль купил за доллар старые ремни и
привязал саквояж к спине. Там же он нанял баркас, который доставил его за
шесть миль к верхней оконечности озера Линдерман, куда Черчилль добрался к
четырем часам дня. "Афинянин" должен был отплыть из Дайи в семь часов утра
на следующий день. До Дайи было двадцать восемь миль, и перед ним высился
Чилкут. Черчилль присел, чтобы поправить обувь перед долгим подъемом, и
проснулся. Он заснул в ту же секунду, как только присел. Хотя спал он не
больше тридцати секунд, он испугался, что в следующий раз задремлет надолго,
и кончал приводить обувь в порядок уже стоя. И даже стоя он не мог побороть
слабость сразу. На какое-то мгновение он потерял сознание; он понял это,
когда ослабевшее тело начало валиться на землю, но тут же вернул себя в
чувство судорожным усилием мышц и удержался на ногах. Этот резкий переход от
состояния бессознательности оставил по себе тошноту и дрожь. Черчилль
принялся бить себя кулаком по голове, возвращая бодрость отупевшим мозгам.
Вьючный караван Джека Бэрнса возвращался налегке к озеру Кратер, и
Черчиллю предложили ехать на муле. Бэрнс хотел погрузить саквояж на другого
мула, но Черчилль оставил его при себе, пристроив на луке седла. Однако то и
дело дремота охватывала его, и саквояж упорно соскальзывал то на одну
сторону седла, то на другую, и каждый раз Черчилль мучительно просыпался.
Затем, когда уже начало темнеть, мул задел за выступавшую ветку, и Черчиллю
разодрало щеку. В довершение всего мул сбился с дороги и упал, сбросив
седока и саквояж на скалы. Дальше Черчилль предпочел идти, точнее сказать,
тащиться, по отвратительной, едва ли достойной своего названия тропе, ведя
за собой мула. Ужасающий смрад, доносившийся с обочин, говорил о том,
сколько лошадей полегло тут жертвами людской погони за золотом. Но Черчилль
ничего не чувствовал. Он слишком хотел спать. Однако к тому времени, когда
они добрались до Долгого озера, он оправился от сонливости; у Глубокого
озера он поручил саквояж Барнсу, с которого при тусклом свете звезд не
спускал глаз. С саквояжем не должно было ничего случиться.
У озера Кратер караван остался в лагере, а Черчилль, привязав саквояж к
спине, принялся карабкаться по склону к перевалу. На этой почти отвесной
крутизне он впервые почувствовал, как он устал. Он полз на четвереньках, как