"А.Ф.Лосев. Ранний эллинизм ("История античной эстетики" #5, книга 1) " - читать интересную книгу автора

же и не говорили, что вам хочется жениться, а вам только казалось так. Но
мало ли что кому кажется? И если из всяких таких фантазий мы будем тут же
делать какие-нибудь жизненно ответственные выводы, то в этом случае лучше уж
не иметь никаких фантазий и не делать никаких ни утверждений, ни отрицаний.
По крайней мере, будет обеспечен покой души. Конечно, такого рода внутренний
и безмятежный покой души и является для скептика наивысшей красотой, не
хуже, чем для стоика или эпикурейца. Мужественная, героическая,
проповедуемая всеми досократиками, всем Платоном и всем Аристотелем опора
личности на объективные и абсолютные устои жизни, и вся такая эстетика
периода классики, тоже мужественная, тоже героическая, тоже строгая и даже
суровая, воспитанная в строгих тонах объективно-полисной морали, конечно,
могла только презирать всю эту индивидуалистическую эстетику, могла считать
только ничтожеством это ежемгновенное хватание за изолированную психологию,
за внутреннее смакование личностью самой себя, за этот никогда не бывший в
античности отказ от красоты объективного миропорядка. Вот что значит
выставленный у нас эллинистический принцип дифференцированной личности, и
вот что значит эта эстетика эмансипированного и самодовлеющего индивидуума.
Однако историк эстетики не может сразу тут же ставить кресты над этими
тремя начальными школами раннего эллинизма. В этих школах было и нечто
другое, так как иначе они вовсе не были бы школами именно античной эстетики.
Об этом другом необходимо уже сейчас сказать несколько слов.
б) Все античные философы так или иначе всегда проповедовали абсолютное
существование объективного мира. Материалисты понимали под этим больший
примат материи над идеей, а идеалисты - больший примат идеи над материей. Но
и те и другие, за самым ничтожным исключением, всегда исходили из
существования объективного мира. Могли ли в таком случае указанные нами три
школы раннеэллинистической эстетики оставаться только на почве своих
субъективных углублений и не признавать ровно ничего объективного и ничего
реально существующего вне и независимо от человеческого субъекта? В
античности так не могло быть. Уже самый беглый просмотр соответствующих
первоисточников обнаруживает, что обрисованная у нас выше теория внутреннего
покоя личности, ее безмятежности, ее свободы ото всего объективного есть
только первый пункт всей этой раннеэллинистической эстетики. Конечно, ничто
не мешало отдельным философам так и оставаться в пределах этой изначальной
теории безмятежного покоя души. Однако подавляющее большинство этих
философов шло гораздо дальше и старалось строить также и теорию объективного
бытия, но, разумеется, такого бытия, которое бы ничем не мешало изначальной
теории субъективного покоя, а, наоборот, подтверждало бы эту теорию и даже
ее обосновывало бы.
Скептики меньше всего были заинтересованы в таком объективном бытии.
Они проповедовали непознаваемость этого бытия и распадение нашего знания на
вопиющие и недопустимые противоречия, возникающие у нас уже при первых
попытках как-нибудь судить об этом объективном бытии. Но интереснее всего
то, что даже и скептики исходили в античности из определенной картины
объективного бытия, а именно из картины гераклитовской текучести бытия,
доведенной до полного иррационализма. Сам Гераклит, гениально
проповедовавший всеобщую текучесть, отнюдь не делал из нее никаких
иррациональных выводов, а, наоборот, старался уловить в ней ту или иную
логическую раздельность, что и заставило его трактовать свой первоогонь как
логос. В противоположность этому стоики оказались на путях именно чистейшего