"А.Ф.Лосев. Поздние века ("История античной эстетики" #7, книга 2) " - читать интересную книгу автора

тут особенно имеют значение такие аристотелевские термины, как "потенция" и
"энергия". Однако с полной терминологической ясностью и в виде продуманной
диалектической структуры эта эманация выступает только у Прокла. Он везде и
всегда с огромной настойчивостью и в отношении любых категорий проводит свое
тройное деление: "пребывание на месте" (mone), "эманация" (proodos) и
"возвращение" (epistrophe). Любая, какая угодно категория сначала есть сама
по себе, потом переходит в свое становление; в конце же концов, становясь в
этом становлении целиком и превращаясь из своего становления в свое ставшее,
она возвращается сама к себе, и не только в прежнем, но уже в новом и
обогащенном виде. В сущности, все эти рассуждения Прокла - простейшая вещь.
Тем не менее ни у Феодора (выше, I 303), ни у Саллюстия (выше, I 351), ни у
Сириана (выше, с. 10) такого тройного деления, проводимого везде и одинаково
в сознательной и систематической форме, мы не находили, хотя внутренне такая
триада в них назревала. На подступах к Проклу мы сейчас должны сказать, что
на его долю и оставалась необходимость дать именно эту картину триадизма в
непререкаемом и неопровержимом виде. б) Однако в характеристике триадизма
Прокла важен и еще один момент, который, между прочим, как раз получает
наибольшее значение именно в истории эстетики. Дело в том, что в условиях
повсеместного и неуклонного применения триадического принципа он легко мог
бы поблекнуть и действительно превратиться в какую-то абстрактную форму. Но
этого-то у Прокла как раз и не случилось. И не случилось по разным причинам.
О двух из них сейчас, на подступах к Проклу, нам обязательно нужно сказать
хотя бы два слова. в) Во-первых, третий член триады, разработанный у Прокла
особенно тщательно, выступает, как мы увидим ниже (с. 60 сл.), в виде такой
структуры, которую иначе нельзя и назвать, как актуальной бесконечностью.
Когда категория переходит в свое инобытие, она легко может в нем затеряться,
и ее становление может нигде не доходить до конца, то есть быть
бесконечностью только потенциальной, или, как говорят, дурной
бесконечностью. Сущность триадизма Прокла заключается именно в том, что
всякую бесконечную величину он мыслит также и упорядоченной по какому-либо
принципу; а принцип этот и является по своему существу и формируется как
нечто вполне конечное. Таким образом, бесконечная величина получает свою
конечную структуру, что мы теперь называем уже не потенциальной, а
актуальной бесконечностью. Поэтому третий член диалектической триады
является у Прокла всегда актуальной бесконечностью. А это сразу же вносит в
структуру третьего члена диалектической триады окончательную ясность, вместо
каковой у предшественников Прокла мы находим только более или менее удачные
усилия характеризовать такую синтетическую стадию триады по существу. г)
Во-вторых, еще ярче проступает характер диалектического триадизма у Прокла в
тех случаях, когда он старается представить ноуменальное и материальное как
нечто единое. Ведь смысловая сущность материи (когда она трактуется,
например, как только слепой материал) - это же есть диалектическое
противоречие. Оно требует разрешения, то есть снятия или синтезирования. Но
как может произойти синтезирование, то есть отождествление идеи и материи,
идеи и тела? Очевидно, это возможно только при том условии, когда идея
станет материей, то есть вещью, телом, и когда материя, вещь и тело насквозь
и целиком станут идеей. Получается какое-то идеальное тело самой идеи; и
получается тело, которое уже по самой своей субстанции является идеей, то
есть субстанцией идеи. Такое световое тело мы находили, например, у Гиерокла
(выше, с. 8) и у Сириана, (выше, с. 13) но без достаточной разработки этой