"А.Ф.Лосев. Итоги тысячелетнего развития ("История античной эстетики" #8, книга 1) " - читать интересную книгу автора

совершенно чужд всяких крайностей, так что охотничьи собаки занимали его не
меньше, чем любовь к древней классической литературе. Его любили как
общительного человека, способного помочь во всякую тяжелую минуту. И когда
кочевники нападали на его родной город, он лично сам брал оружие в руки и
оказывался во главе сопротивления. И тем не менее этот человек всю жизнь
проповедовал умозрительную философию, глубочайше любил уединение и
созерцательную жизнь, причем это противоречие созерцания и деятельности сам
же переживал болезненно. Тогдашнее последнее достижение философии, а именно
плотиновский неоплатонизм, он, конечно, глубоко знал, постоянно изучал и
хотел искреннейшим образом применять в своей практической жизни. Но доходить
до скрупулезных исследований в этой области у него не было охоты, так что в
некотором смысле он навсегда остался своего рода дилетантом. Да дело было и
не только в неоплатонизме. Если в его писаниях промелькивают такие чересчур
светские имена, как Архилох, Сафо или Анакреонт, то под ученым микроскопом у
него можно находить и элементы халдейские, и даже элементы гностические. Но
что удивительнее всего и что раз навсегда покорило его мягкую и
чистосердечную натуру, это личность Христа, которую он, как философ, даже и
не смог достаточно объяснить, но которая заставляла его забывать все свои
увлечения, считать их грехом, постоянно каяться и умолять о прощении. Его
гимны, в которых сколько угодно языческих элементов, впервые, как он сам
говорит, имеют предметом своего воспевания Иисуса Христа. И эти гимны
настолько искренни, что в них совершенно не чувствуется никакой архаизации,
хотя и по своей форме и по своему содержанию это жанр древнейшей античной
литературы. Его душа настолько переполнена молитвой, что с этой молитвой,
как он сам говорит, он не расстается ни днем, ни ночью, ни в своем доме, ни
в путешествии, ни на суше, ни на море, ни на полях, ни в лесах, ни в
обществе, ни в уединении - и при всем том он все же пишет своему патриарху о
своих симпатиях к погибавшей в те времена языческой мифологии. Он был
слишком мягкого характера, чтобы решаться на крайние выводы, но личность
Христа заставляла его забывать о том, что во многих отношениях он фактически
был весьма далек от христианства. Страстный поклонник и любитель
классической литературы, записной общественно-политический деятель, вождь и
участник военных боев с оружием в руках, любитель лошадей и собак,
восторженный сторонник уединения и созерцательных чувств, молитвенно
настроенный человек и поэт, Синезий был посвящен в конце концов, кроме того,
еще и в епископы, хотя и не мог расстаться со своими многими чисто
языческими настроениями. И этот благодушный и мягкосердечный человек в конце
концов только и находил утешение в том, что всю свою жизнь возводил к воле
Божией. В своем 105 письме он писал: "Но если сделается известным то, чего я
не хочу скрывать, если тот, кому дана на это власть, присоединит меня к
числу епископов, то я уступлю необходимости и буду смотреть на это как на
Божие повеление". Но даже и синезиевского благодушия не хватило надолго,
чтобы переносить до старости все противоречия и невзгоды жизни. Синезий
скончался в возрасте около сорока лет. Впрочем, тут следует обратить
внимание еще и на то, что по тем временам многие, даже и языческие философы,
настроенные весьма принципиально, отнюдь не всегда отличались полной
последовательностью своих взглядов. Плотин, например, известен своим учением
о красоте материального космоса в целом (ИАЭ VI 662 - 671). И тем не менее
тот же самый Плотин расценивает чувственную материю не больше как
"украшенный труп" (II 4, 5, 17 - 18). Когда его ученик, богобоязненный