"А.Ф.Лосев. Итоги тысячелетнего развития ("История античной эстетики" #8, книга 1) " - читать интересную книгу автора

и на трактаты Аристотеля: "Метафизика", "Категории", "О душе" (I и II),
"Аналитики", "Физика", "Метеорология" и др. Более известны его трактаты "О
вечности мира против Прокла" и "О сотворении мира". Но считать его
правоверным христианином тоже не приходится ввиду его явных аристотелистских
симпатий, которые, впрочем, не только противоречили основному платоническому
методу александрийского неоплатонизма, но и в области христианской идеологии
приводили к таким еретическим взглядам, как тритеизм или монофизитство. То,
что в лице Иоанна Филопона александрийский неоплатонизм дошел до
христианских ересей тритеизма и монофизитства, является весьма характерным
делом александрийцев и с исторической точки зрения требует к себе большого
внимания. Новая возникшая религия, христианство, во что бы то ни стало
повелительно требовала признания единого и личного бога наряду со всеми
наличными в нем раздельными структурами, так что троичность лиц божества
обязательно требовала в то же самое время и признания единого, неразличимого
в себе бога. Но тут почему-то Филопона потянуло к Аристотелю. И очень
понятно почему. Аристотель, хотя и не без колебаний (ИАЭ IV 29 - 38),
признавал только такое единство, которое обязательно является единством
множественного. Хотя сам он прекрасно понимал, что целое отлично от всех
своих частей и в этом смысле выше всех своих частей, тем не менее он в
основном никак не хотел признать это целое какой-то особой субстанцией,
которая была бы выше своих частей, так что целое, с его точки зрения, только
и существует в своих частях. У Аристотеля это было результатом непризнания
им диалектического метода, согласно которому синтез по своей субстанции
несравнимо выше тезиса и антитезиса. И вот этим-то аристотелевским
антидиалектизмом и воспользовался Филопон. Признавая три ипостаси в
божестве, как того повелительно требовала новая религия, он характеризовал
эту троичность просто как трех разных богов. Такого тритеизма, конечно, не
могло признать ортодоксальное христианство, которое как раз в этой неделимой
единичности божества и противопоставляло себя языческому политеизму.
Преодолеть такой тритеизм можно только на основе платонического учения о
сверхсущем первоединстве, но уже с новым, а именно с персоналистическим
пониманием этого первоединства. Но весь александрийский неоплатонизм, как мы
знаем (выше, часть первая, глава II, 1), уже с самого начала был довольно
равнодушен к платоническому учению о сверхсущем первоединстве. В лице же
Филопона это равнодушие перешло к прямой критике, так что для триипостасного
существа уже не оставалось ничего сверхипостасного, что сливало бы эти три
ипостаси в одну и нераздельную личность.
2. Монофизитская тенденция Другое учение Филопона, тоже еретическое с
ортодоксальной точки зрения христианства, не менее характерно для
александрийского неоплатонизма. Именно, новая религия повелительно и
совершенно без всяких исключений требовала признания в Христе двух
субстанций, божеской и человеческой. Поскольку здесь политеизм решительно
отвергался и Бог в своей субстанции решительно отличался от субстанции
человека, оказалось необходимым признать такое присутствие божества в
материи, чтобы ни божество не теряло в своей субстанции (иначе не было бы
монотеизма), ни материя не теряла бы своей субстанции (иначе не было бы
явления Бога в мире и, прежде всего, не было бы реального воплощения Бога в
мире). Но признать две разные субстанции в одной субстанции богочеловека -
это значило опять использовать старинный платонический принцип сверхсущего
первоединства. Как раз на это и не мог пойти Филопон, увлеченный формальной