"А.Ф.Лосев. Итоги тысячелетнего развития ("История античной эстетики" #8, книга 1) " - читать интересную книгу автора

закрыты к 394 году. Борясь в течение полувека за сохранение культовых
действий и за неприкосновенность своих храмов, язычники видели в
императорских указах, конечно, не только угрозу их религии, но угрозу всей
древней культуре. Поэтому Претекстат, одержавший ряд побед на этом поприще,
снискал благодарное уважение всех язычников. Современники, по свидетельству
Макробия, преклонялись перед хладнокровием и невозмутимостью Претекстата,
сумевшего взять в свои руки власть, остаться при этом откровенным язычником
и не поддаться различным и хитрым провокациям христиан. Эта сила характера
сделала Претекстата легендарной фигурой. Второй чертой Претекстата, делающей
его легендарной фигурой, была его особая образованность. Если большинство
язычников того времени или прямо нуждались в латинских переводах
классических греческих текстов, или же сами переводили, но, как отмечает
А.Камерон, лишь на уровне школьных текстов, то Претекстат свободно владел
обоими языками и, по свидетельству жены, посвящал много времени чтению
греческих философов, особенно Платона и Аристотеля. Сохранились
свидетельства, и главное из них - свидетельство Боэция, что Претекстат
блистательно перевел парафраз Фемистия первой и второй "Аналитик"
Аристотеля{7}. Этот не дошедший до нас перевод был, по существу, чуть ли не
единственным собственно философским, а не литературно-художественным
текстом, созданным в пределах западного языческого возрождения конца IV
века. Даже "Сатурналии" Макробия, как мы увидим ниже (часть вторая, глава
II, 2, п. 2), не могут считаться чисто философским произведением. Эти
легендарные черты Претекстата и сделали его самой значительной, наряду с
Симмахом, фигурой языческой реакции, и именно поэтому Претекстат считается
не только выразителем, но и создателем общего для язычников его времени
философского кредо. В чем же заключается сущность этого кредо, в той
степени, как оно поддается восстановлению? г) Претекстат был язычником не
только номинально, он участвовал в отправлении многих тайных языческих
культов. Об этом сохранились свидетельства в виде поименных подписей на
расположенном близ Ватикана алтаре, посвященном Magna Mater, который стал
центральным местом поклонения для последних язычников. В числе первых имен
там стоит и подпись Претекстата. Однако, несмотря на сугубую традиционность
всех этих культов, это было уже иное язычество, язычество конца IV века. По
Претекстату, все языческие боги были сложным и множественным проявлением или
знаком (numen multiplex) одного верховного бога Солнца. Перед нами солнечный
монотеизм, о котором мы уже говорили (ИАЭ VII, кн. 1, 372 - 379) и о котором
будем еще говорить впоследствии (ниже, часть вторая, глава II, 2, п. 4).
Солнечный монотеизм и есть кредо последних язычников Запада, эта идея
Претекстата чрезвычайно энергично подчеркивалась не только им самим, но и
всеми его единомышленниками. Необходимо только отметить, что определенность
и четкость религиозной формулы солнечного монотеизма не мешала язычникам
одновременно проповедовать и абсолютный религиозный синкретизм, когда не
только все виды религии провозглашались равноправными, но и за каждым
отдельным человеком признавалось право на свое собственное, личное
восприятие бога. Такого рода абсолютный синкретизм, ярко выраженный у
Симмаха, был, вероятно, защитной реакцией против агрессивно насаждаемого
христианства. Определение сущности философии Претекстата как солнечного
монотеизма для нас и мало и много. Много в том смысле, что мы уже можем
определенно говорить о языческой реакции конца IV века не как о беспомощной
агонии традиционного язычества, но как об особой форме переходного типа