"А.Ф.Лосев. Итоги тысячелетнего развития ("История античной эстетики" #8, книга 1) " - читать интересную книгу автора

философское, или философско-религиозное, значение терминологического
нововведения Августина. Смешение же психологического и философского аспектов
проблемы может привести, и на деле приводит, к историко-научным ошибкам и
неточностям. Так, Х.Армстронг, один из самых серьезных и глубоких историков
философии, весьма справедливо предостерегает исследователей от
отождествления понятий человеческой и божественной личности, когда,
например, пишет, что если понимать личность Бога, пусть высшую и верховную,
так же, как личность человека, как однородное человеческой личности явление,
то наши отношения с Богом превратятся в отношения двух личностей внутри
единого тотального и вещного мира{17}. А тогда, следовательно, помещенный в
этот мир Бог будет уже не трансцендентным единым, а, скорее, третьей
ипостасью неоплатонической триады Плотина, то есть Мировой Душой. А такое
толкование христианского монотеизма, толкование, аннулировавшее бы значение
в самом зарождении христианства неоплатонического Единого, было бы не только
противоречием с текстами самого Августина, прямо ссылавшегося на Единое, но
было бы и прямым упрощением истории человеческой мысли. И надо сказать, что
такое упрощенное, утилитарное понимание божественной личности встречается
особенно в поверхностной научной или в усредненной атеистической литературе.
А это довольно вредное явление, так как авторы подобных работ диалогизируют
с мнимыми собеседниками или, в лучшем случае, - с самими собой. Это
происходит потому, что в самой христианской теологии такой психологической
утилитаризации божественной сферы нет и никогда не было. Тот же Августин
прямо и недвусмысленно предостерегал от того, чтобы проводить прямую
аналогию между личностями Бога и человека (De trinitate I 1). Отношения
между философски обоснованной тринитарной доктриной Августина и его же
психологическими построениями не являются отношениями равенства, это даже не
соотношение по аналогии, это соотношение между никогда не достигаемым, то
есть в принципе недостигаемым, и вечным; идеалом со становящимся в вещном
мире и конечным по самой природе человеческим сознанием. Для нас всегда есть
абсолютная тайна в жизни божества, мы можем лишь путем находящихся на
пределе усилий вскрыть и осознать в себе ту основу нашей личности, которая
нам дана от Бога; но даже окончательно достигнутый и совершенный для
человеческой личности предел не будет ни в каком смысле аналогом
божественной личности. Эту разницу личностей в теории Августина хорошо и
верно отметил П.Крауз{18}, хотя данный автор в результате все той же
ориентировки на психологизм все-таки склонен видеть в этом августиновском
разделении не столько сознательное положение Августина, сколько внутреннее
противоречие его концепции. А противоречия нет, никакого. Тринитарное,
субстанциальное и деятельностное, единство лиц Троицы, по Августину, - это
божественный и недосягаемый образец внутриличностного равновесия в человеке
памяти, интеллекта и воли. В деятельной жизни, по Августину, человеческая
личность вряд ли достигнет бойкого божественного равновесия. В человеческой
личности, говоря привычными для нас терминами, царствует, по Августину,
субординационизм, когда то интеллект подчиняет себе другие ингредиенты
личности, то все подавляется стихией чувств, то излишне гипертрофируется
воля. Субординационизм в человеческой душе практически неизбежен, тем более
что есть еще один элемент внутренней жизни, который, по Августину,
предшествует всему (а значит, и все подчиняет), - это вера, вера до факта и
до рассудка (De trinit. XIV 12, 15; Confessiones X 30 - 40). По-иному любые
аналогии между личностью бога и личностью человека будут лишь аллегорией или