"А.Ф.Лосев. Итоги тысячелетнего развития ("История античной эстетики" #8, книга 1) " - читать интересную книгу автора

с пантеистической направленностью этой плотиновской идеи. Правильно отмечает
Г.Г.Майоров и то, что Августин не мог, уже всецело проникнувшись
христианским личностным началом, принять и идею о Мировой Душе, частицами
или модусами которой, согласно неоплатонизму, являются души отдельных людей.
Душа отдельного и каждого индивида стала рассматриваться Августином как
самоценная и самодостаточная субстанция. Это - сугубо христианская мысль. В
отличие от пантеистических взглядов неоплатоников, абсолютная истина имеет
для Августина сверхиндивидуальное, сверхчеловеческое значение. Казалось бы,
как отмечает Г.Г.Майоров{48}, Августин, не приняв неоплатонизма в этом
пункте, сознательно и безоговорочно принимает платоновскую концепцию
идеального мира, однако платоновский мир идей-эйдосов, имеющий чисто
логическое бытие, возносится Платоном не только над всякой жизнью и всяким
мышлением, но и, как пишет Г.Майоров, "в определенном смысле и над
богом-демиургом"{49}. А с этим, как это абсолютно понятно из нашего анализа
переходной эпохи, христианин Августин также никак не мог согласиться. Чтобы
все-таки решить вопрос об онтологическом статусе абсолютной истины и чтобы
это решение не противоречило его христианским убеждениям, Августин прибегает
к частичному синтезу античных идей, сохранявших для него непреодолимую
притягательность. В изложении Г.Г.Майорова этот синтез выглядит следующим
образом{50}. Соединив платоновскую идею идеального мира с платоновским
"энергетическим" подходом к умопостигаемому, когда даже чисто логическое
видится конкретным, живым, имеющим место, а для Августина, как мы бы
добавили, еще и персоналистичным, Августин осуществляет синтез разума и
истины с жизнью. Местом осуществления этого синтеза и является для Августина
личность. Это же личностное начало помогает Августину и при решении вопроса
о топосе абсолютной истины. Персоналистическая логика Августина, как ее
описывает Г.Г.Майоров{51}, такова: хотя объективный разум и не зависит ни от
какой индивидуальной души, но все же он существует только как конкретный
живой разум. Таким образом, и объективный разум, не зависящий от индивидов,
тоже представляет собой для Августина живой и конкретный разум, но уже не
разум человека, а разум бога. А так как важнейшим атрибутом бога является
неизменяемость, то отсюда происходит и неизменяемость абсолютных истин.
Однако это не было еще окончательным решением вопроса: ведь если абсолютная
истина пребывает в разуме Бога, то в силу как будто должен войти
традиционный скептицизм. Августину, принципиальному противнику скептицизма,
необходимо было решить вопрос о том, каким образом изменчивый, тварный,
человеческий ум может познать истины неизменяемого божественного разума. И
именно в решении этого вопроса наиболее отчетливо выразился переходный
характер гносеологии Августина. Эта переходность выразилась, в частности, в
том, что даже в результате скрупулезного текстуального анализа Г.Г.Майоров
не нашел у Августина однозначного ответа на этот вопрос, но выявил два
наиболее характерных для Августина способа рассуждения. Согласно первому из
них{52}, Бог присутствует целиком в душе каждого человека, и вследствие
этого в душе человека изначально заложена и объективная истина. Истина, как
говорит Августин, обитает во "внутреннем человеке". Нельзя не заметить, что
в этом первом способе рассуждения процесс познания, по Августину,
оказывается близким к платоновской идее познания как припоминания, да и сам
Августин говорит об этом процессе почти в терминах платоновского
"Менона"{53}. Однако при всем сходстве и здесь отразился переходный характер
гносеологий Августина. Так, Г.Г.Майоров отмечает{54}, что идея припоминания,