"А.Ф.Лосев. Итоги тысячелетнего развития ("История античной эстетики" #8, книга 2) " - читать интересную книгу автора

[число], прилаживая все [вещи] к ощущению в душе, делает их [таким образом]
познаваемыми и соответствующими друг другу по природе гномона{15}, сообщая
им телесность, и, разделяя, полагает отдельно понятия о вещах беспредельных
и ограничивающих. Можно заметить, что природа и сила числа действует не
только в демонических и божественных вещах, но также повсюду, во всех
человеческих делах и отношениях, во всех технических искусствах и музыке.
Лжи же вовсе не принимает в себя природа числа и гармонии. Ибо [ложь] им
чужда. Ложь и зависть присущи природе беспредельного, бессмысленного и
неразумного. Ложь же никоим образом не входит в число. Ибо ложь враждебна и
противна природе его, истина же родственна числу и неразрывно связана с ним
с самого начала" (B 11). Можно сказать, что теперь мы выяснили подлинное
пифагорейское учение именно о числе и о числе именно как гармонии. Филолай
спрашивает: если предел и беспредельность так различны между собой, то как
же они могут объединяться, чтобы образовывать число? В каком отношении эти
две сферы должны находиться одна к другой? Вот это-то отношение и есть
гармония. Когда вещь развилась до того момента, что она - "истина", то есть
когда она есть именно она, - она определенным образом установила свои
пределы, свои границы, свой облик, фигуру и размеры, то есть определенным
образом выделила и вырезала себя на фоне беспредельного. Предел и
беспредельное образовали в ней нечто единое, а именно гармоническое целое.
Число, возникшее здесь в ней как результат гармонического ее
самоопределения, и есть истинное, прекрасное число. д) Приведенные здесь
пифагорейские материалы подвели нас через гносеологию числа к его эстетике.
В самом деле, число здесь рассматривается именно как принцип оформления вещи
в целях овладения ею в человеческом сознании. Число есть то, что дает
возможность отличать одну вещь от другой, а следовательно, и отождествлять,
противополагать, сравнивать, объединять и разъединять и вообще
конструировать вещи не только в бытии, но и в мышлении. Число и есть
некоторый гносеологический гномон, впервые дающий возможность различать вещи
и тем самым овладевать ими в сознании и мышлении. Кроме того, характерно
употребление термина "гармония". Гармония является здесь не чем иным, как
структурой вещи (или вещей), представленной в четкой раздельности и в
единстве. Гармония - это то, благодаря чему отождествляется беспредельное и
предел, благодаря чему четкий предел вырезывается на фоне неразличимой
беспредельности, благодаря чему возникает структура вещи. Гармония
обеспечивает возможность ясного ощущения вещи, четкого мышления ее.
Последователи Гиппаса называли число "первым образцом творения мира" (frg.
11). А так как число вещи, согласно изложенному выше, есть сама душа вещи,
то есть ее творческая потенция, ее конкретно данный смысл, то становится
вполне понятным, почему учение пифагорейцев о числовой гармонии необходимо
рассматривать именно в истории эстетики. Внутреннее, адекватно выраженное во
внешнем и потому уже переставшее быть только внутренним, но ставшее жизненно
трепещущей и единораздельной структурой вещи, - это, несомненно, является в
объективном смысле художественным строением вещи, а в субъективном смысле
определяет ее эстетическое восприятие. Таким образом, перед нами - первая
эстетическая теория античной классики. Мы находим здесь существенную для
классики идею абстрактной всеобщности на ступени числовой гармонии, а также
весьма последовательное объяснение этой гармонии как синтеза предела и
беспредельного. В результате применения пифагорейских чисел к конструкции
бытия получается музыкально-числовой космос, со сферами, расположенными