"А.Ф.Лосев. Итоги тысячелетнего развития ("История античной эстетики" #8, книга 2) " - читать интересную книгу автора

смысловое, а все ступени мироздания - только разными типами и разной
напряженностью (tonos) этого теплого дыхания всеобщего космического
организма. Теперь и спрашивается: где же и каким образом можно было бы
применить принцип подражания в этой космической картине всеобщего организма,
понимаемого как огненная пневма с ее бесконечно разнообразной эманацией?
Ясно, что говорить при таких условиях о подражании было бы, трудно и даже
излишне. Конечно, можно было бы говорить о том, что низшая ступень
огненно-пневматической эманации подражает ее высшей ступени. Но такой термин
мало бы прибавил к этой яркой стоической картине "семенных логосов". Здесь и
без термина "подражание" рисуется весьма внушительная и, с точки зрения
стоиков, вполне обоснованная и самодовлеющая космическая картина. в)
Наконец, нужно не сбиваться с толку, когда мы слышим у стоиков призывы к
подражанию природе. Это подражание - отнюдь не такое, чтобы подражаемое и
подражающее были бы двумя разными субстанциями. Подражать природе значило у
стоиков воспроизводить природу, то есть воспроизводить ее субстанциально.
Стоический мудрец подражал природе в том смысле, что уже и сам становился
природой, не ее отображением, но ее субстанцией, одной из ее бесчисленных
субстанций. Поэтому становится ясным, что и здесь шла речь не столько о
подражании, сколько о воспроизведении. И тут нельзя не находить отдаленной
разновидности того субстанциального подражания Дионису, когда воспевавший и
изображавший его хор считал, что он и по самой своей субстанции становится
Дионисом. Но раньше это была буквальная религиозная практика, теперь же у
стоиков это превратилось в утонченно разработанную и сознательно,
систематически осуществляемую мораль. Термин "подражание" оказывался здесь
слабым, маловразумительным и потому неупотребительным. г) После всех этих
наших разъяснений читатель пусть не удивляется, что в трехтомном собрании
стоических фрагментов у Арнима, где мы находим сотни разнообразных текстов,
термин "мимесис" попадается только единственный раз, да и то в
несущественном смысле: говорится (III, p. 233, 33 - 34), что музыка и поэзия
аналогичны одна другой в отношении подражания. Из последующей стоической
литературы мы привели бы, например, рассуждение Марка Аврелия (III 2, 6) о
том, что художественное подражание отрицательным явлениям жизни хотя и
обезвреживает изображаемые несовершенства, но философ и без всякого
художественного подражания восхищается вообще всем, что имеется в природе,
поскольку оно естественно. Для философа, таким образом, по мнению Марка
Аврелия, нет нужды ни в каком подражании. Что же касается бытового
подражательства в новой греческой комедии (в отличие от комедии Аристофана),
то подобного вида "изощренное подражание" Марк Аврелий даже решительно
отвергает (XI 6, 5).
2. Плотин. "Подражание" У Плотина имеется несколько терминов,
относящихся к области подражания, из которых мы сначала остановимся на
основном термине, именно на термине "мимесис". Как и следует ожидать, термин
этот имеет у Плотина универсальное значение, но значение это - почти
исключительно субстанциальное, онтологическое, и притом в первую очередь
космологическое с выставлением на первый план не только космоса в целом, но
и отдельных его иерархически расположенных ступеней. Подражание здесь везде
является не чем иным, как субстанциальным (иной раз частично
субстанциальным) воспроизведением и осуществлением подражаемого. а) Если
начать снизу, то все чувственные вещи подражают у Плотина жизни вообще (III
6, 6, 50 - 51) или все неодушевленные вещи подражают общей душе (7, 13, 36 -