"А.Ф.Лосев. Вещь и имя " - читать интересную книгу автора

думают почти все обыватели и большинство философов. Но это совершенно
неверно. Возьмем вещь как вещь. Мыслится ли в этом понятии что-нибудь такое,
что указывало бы на какую-нибудь ощущаемость, воспринимаемость или
мыслимость ее с чьей-либо стороны? Конечно, нет. Сначала должна быть вещь
сама по себе, а потом она будет восприниматься. Если еще нет вещи, то как же
она может быть воспринимаемой? Если вещь существует только в меру ее
восприятия, т. е. если восприятие и есть то, что создает ту или иную вещь,
то так понимаемое восприятие уже не будет вос-приятием, т. е. приятием
чего-то отдельно существующего, да и сама вещь не будет уже вещью, ибо не
будет противостоять восприятию. Следовательно, вещь вовсе не есть то, что
воспринимается, ни внешними органами чувств, ни какими бы то ни было
другими. Вещь должна быть определима как вещь, в своей полной объективности
и предметной законченности, независимо от того, воспринимает ли ее
кто-нибудь или не воспринимает. Как бы мы ее ни определяли, она не может в
себе содержать решительно никаких субъективистических признаков. Вещь есть
вещь, объективная вещь, и - она должна быть определена в своей полной
объективности. Вот почему материализм, утверждающий, что вещи суть то, что
мы воспринимаем нашими внешними органами чувств, есть типичный психологизм
и, след., абстрактно-субъективистическая метафизика, т. е. самый худший вид
метафизики.
Что же нужно для того, чтобы получилась именно вещь ? Ясно, что вещь
есть, прежде всего, некая утвержденность, положенность. Она есть, кроме
того, утвержденность себя от себя же самого, т. е. она - некая определенная
самоутвержденность, самоположенность. Не мы ее утвердили и положили, но она
сама себя утвердила и положила. Потому она и есть действительность,
действительная вещь. Воспринимается она кем-нибудь или не воспринимается,
это совершенно не важно для определения вещи, для определения действительной
вещи. И ничто нам не дает права ограничивать вещи только областью одних
человеческих восприятии, т. е. очень узкой, случайной и условной областью.
По крайней мере, в понятии вещи как вещи этого сужения совершенно не
мыслится.
Но если вещь как вещь не содержит в себе признака воспринимаемости, то
что же такое восприятие вещи и как оно возможно? Мы очистили "вещь" от
всякого психологизма и субъективизма и погрузили ее в чистое объективное
бытие. Не значит ли это, что мы получили нечто вроде пресловутой кантовской
"вещи в себе", которая тоже дана как нечто внемысленное и немыслимое и
навеки отделено непроходимой бездной от всякого субъекта, т. е. от всякого
реального познавательного акта? Нет, нисколько. И это потому, что надо
стро-жайше различать, с одной стороны, немыслимость, неощутимость,
невоспринимаемость, и, с другой, внемысленную, вне-ощутительную,
вне-воспринимательную данность. То, что вещь находится вне мыслящего, вне
ощущающего и вне восприятия, ровно еще ничего не говорит о принципиальной ее
немыслимости, неощутимости и невоспринимаемости. Сад, который я вижу в окне
своей комнаты, безусловно находится вне меня и, следовательно), вне моего
мышления, восприятия и ощущения, но он вполне и мыслим, и воспринимаем, и
ощущаем; и не только это вообще, но и я реально, в данный момент, его и
мыслю, и ощущаю, и воспринимаю. Даже больше того. Внемысленность и есть
условие мыслимости, и вне-воспринимаемость есть условие восприятия. Ибо если
мышление и восприятие уже содержат в себе свои предметы, то тогда незачем и
мыслить, и воспринимать, т. е. незачем и быть мышлением и восприятием.