"Пьер Лоти. Роман одного спаги" - читать интересную книгу автора

миру.
Сначала надо одолеть мрачную пустыню, начинавшуюся сразу за домом.
Эту первую часть пути ум его проделывал с особенной медлительностью,
задерживаясь в множащихся таинственных безлюдных пространствах, где пески
замедляют шаг.
Затем надо было пересечь Алжир и Средиземное море, добраться до берегов
Франции; подняться вверх по долине Роны, чтобы очутиться наконец в точке,
которая на карте отмечена маленькими черными штришками - где-то там,
подсказывало воображение спаги, окутанные облаками, высятся голубоватые
вершины, Севенны.
Горы! Он так давно их не видел, что начал уже забывать! Слишком долго
пришлось ему привыкать к плоским пустынным пространствам.
А леса! Обширные влажные леса родных каштанов, под сенью которых бегут
настоящие ручьи ключевой воды, и почва - земля, покрытая ковром свежего моха
и шелковистых трав!.. Ему казалось, он почувствует себя лучше, просто увидев
клочок мшистой земли вместо бесконечного сухого песка, приносимого ветром из
пустыни.
А милая деревня! В своих грезах он словно бы парил над ней, замечая
сначала сверху старую церковь, припорошенную снегом; колокол, призывающий,
верно, на молитву Angelus[46 - Angelus (Ангел Божий) - название почитаемой
во Франции католической молитвы, обращенной к Пресвятой Деве; время молитвы
возвещается колокольным звоном утром и вечером.] (ведь было семь часов
вечера), и рядом - родительская хижина! И все это покрыто голубоватой
дымкой, пронизанной бледным светом луны, - вечера в декабре холодные.
Возможно ли такое? В это самое мгновение и в этот час, вместе с тем,
что окружает его здесь, существует и родной край, причем наяву, а не только
в воспоминании, и туда можно поехать - не так уж далеко.
Что поделывают бедные старики сейчас, когда он о них думает? Наверняка
сидят у огонька перед большим очагом, где весело пылают собранные в лесу
ветки.
Жан вспоминал знакомую с детства маленькую лампу, помогавшую коротать
зимние вечера, старую мебель, уснувшую на табуретке кошку. И среди милых
сердцу вещей пытался представить себе дорогих хозяев хижины.
Сейчас около семи! Ну конечно, закончив ужин, они сидят у огня - оба,
верно, постарели, - отец в своей привычной позе: подперев рукой красивую
седую голову - голову бывшего кирасира, ставшего горцем; а мать, возможно,
вяжет - большие спицы быстро скользят в ее добрых, проворных, трудолюбивых
руках - или прядет кудель.
А Жанна? Почему бы и ей не оказаться у них! Какой она теперь стала?
Изменилась и еще больше похорошела, - написали ему. Какое у нее лицо? Ведь
она уже взрослая девушка.
Рядом с красавцем спаги в красной куртке сидела Фату-гэй с высокой
прической, унизанной янтарем и медными бляшками.
Спустилась ночь, а на пустынной площади маленькие негритянки
по-прежнему гонялись друг за другом, то и дело мелькая в темноте: одна -
голышом, две других - в длинных развевающихся бубу, похожие на белых летучих
мышей. Холодный ветер подбадривал девочек, и они продолжали бегать, совсем
как наши молоденькие кошечки, которые резвятся, когда дует восточный
суховей, предвестник стужи.