"Пьер Лоти. Роман одного спаги" - читать интересную книгу автора

А снятие порчи, как известно, было специальностью Самба-Латира, и вот
почему Фату-гэй явилась к нему за помощью.
У Самба-Латира в самом деле имелось наготове то, что требовалось. Он
достал из старого таинственного ларца красный мешочек на кожаном шнурке и
повесил его на шею Фату-гэй, сказав при этом нужные слова заклинания: злой
дух был тут же обезврежен.
Стоило это всего два халиса (десять франков). И спаги, вовсе не умевший
торговаться даже из-за амулета, покорно заплатил сполна. Однако сразу
почувствовал, как кровь ударила ему в голову, когда пришлось распроститься с
этими двумя монетами, и не потому, что был жаден на деньги: он ведь так и не
научился ценить их по-настоящему, но в тот момент два халиса составляли
большую сумму для тощего кошелька спаги. С сожалением и раскаянием в сердце
Жан говорил себе, что его старики родители наверняка отказывали себе во
многих вещах, которые стоили меньше двух халисов и уж конечно были куда
полезней, чем амулеты Фату.


VII
ПИСЬМО ЖАННЫ МЕРИ СВОЕМУ КУЗЕНУ ЖАНУ

"Дорогой Жан,
вот уже три года прошло с тех пор, как ты уехал, а я все жду весточки о
твоем возвращении; видишь ли, я в тебя верю и твердо знаю: ты не станешь
меня обманывать, но все-таки время тянется слишком медленно, по ночам иной
раз меня разбирает такая тоска, и всякие мысли лезут в голову. Да и родители
толкуют, что если бы ты захотел, то мог бы получить отпуск и навестить нас.
Думается мне, что есть кое-кто в деревне, кто их настраивает. Но верно
и то, что наш кузен Пьер дважды приезжал домой, пока служил в солдатах.
А тут еще пошли слухи, будто я собираюсь замуж за долговязого Сюиро.
Можешь себе представить? Что за глупость - выйти за круглого дурака, который
строит из себя важную персону; пускай себе болтают, я-то знаю: для меня на
всем белом свете нет никого, кроме моего дорогого Жана. Можешь быть спокоен,
ничего страшного не случится, никто не уговорит меня пойти на танцы; и
пускай думают, что я манерничаю; танцевать с Сюиро, либо с этим толстым
болваном Туаноном, или еще с кем-нибудь подобным - нет уж, увольте; по
вечерам я тихо-мирно сажусь на скамейку у двери Розы и все думаю, думаю о
своем дорогом Жане, которого ни с кем не сравнить, где уж тут скучать, он
лучше всех на свете.
Спасибо за фотографию, ты на ней все такой же, хотя многие говорят,
будто здорово изменился; а я считаю, что лицо прежнее, только теперь ты
смотришь на мир не так, как раньше. Я украсила твой портрет пасхальными
веточками и поставила на камин, чтобы сразу видеть, как только входишь в
комнату.
Дорогой Жан, я все еще никак не решусь надеть тот чудесный браслет
негритянской работы, который ты мне прислал: опасаюсь Оливетты и Розы, они и
так считают, что я строю из себя барышню, боюсь, будет еще хуже. Вот
вернешься, мы поженимся, тогда другое дело. Тогда я стану носить и браслет,
и тонкую золотую цепочку тети Тумелль, и ту, с чеканкой. Только приезжай
поскорее, потому что, знаешь, я очень скучаю по тебе; иногда смеюсь вместе с
другими, но зато потом нападает такая тоска, что я убегаю и горько плачу.