"Говард Филипс Лавкрафт. Наследство Пибоди" - читать интересную книгу автора

первоочередных работ, и таинственное помещение наверху могло пока обождать.
Так что никакого решения по этому вопросу принято не было.
Я рассчитывал уже на другой день вплотную заняться обследованием
комнаты, но мне помешал целый ряд непредвиденных обстоятельств. Во-первых,
я провел еще одну беспокойную ночь; меня вновь преследовали все те же
кошмары, происхождение которых я не мог объяснить, ибо с ранних лет не был
подвержен сновидениям, исключая лишь те случаи, когда они вызывались
состоянием горячки во время болезни. Главными же персонажами моих снов, как
выяснилось позднее, были мои собственные предки - что само по себе не так
уж и удивительно, поскольку я спал в их доме. Говоря точнее, я узнал только
одного из своих предков, а именно - длиннобородого старика в черной шляпе с
коническим верхом. Лицо его, прежде мне незнакомое, я утром увидел на
портрете моего прадеда Эзафа Пибоди, висевшем среди прочих портретов в
нижнем холле здания. В моих снах старик был наделен сверхъестественной
способностью перемещаться по воздуху и проникать сквозь стены. Я, например,
хорошо запомнил его резко очерченный силуэт, шагающий в пустоте меж
верхушек огромных деревьев. И везде, где бы он ни появлялся, его
сопровождал большой черный кот, столь же неподвластный законам времени и
пространства. Мои сновидения не располагались в какой-то определенной
последовательности и не были связаны между собой; в этих неожиданно
сменявших одна другую сценах, как в калейдоскопе, возникали и вновь
исчезали мой покойный прадед, его черный кот, старый дом и разнообразные
предметы его обстановки. Все это очень напоминало сны, посещавшие меня
предыдущей ночью - опять было ощущение встречи с неким неведомым миром и
перехода в отличное от нашего измерение, только на сей раз видения были еще
более отчетливыми. Продолжалось это всю ночь вплоть до рассвета.
В первой половине дня, когда я не успел еще толком прийти в себя после
ночных кошмаров, явился архитектор и добавил к моим неприятностям еще одну,
сообщив о новой задержке ремонтных работ в усадьбе. Он явно пытался
избежать каких-либо вразумительных объяснений, но я был настойчив, и в
конечном счете он сознался, что нанятые им накануне работники из числа
местных жителей сегодня рано утром все как один уведомили его об отказе,
заявив, что не желают участвовать "в этом деле". Он, однако, заверил меня,
что если я соглашусь немного подождать, он без особого труда и по сходной
цене найдет новых рабочих, поляков или итальянцев, стоит лишь сделать
соответствующий запрос в Бостоне. У меня не было иного выбора, да и, честно
сказать, я не был столь уж раздражен задержкой, как хотел это
продемонстрировать, ибо с недавних пор меня начали мучить сомнения в
нужности и уместности всех намеченных мной перестроек. Ведь, по сути дела,
вполне хватило бы лишь укрепления отдельных конструкций старого здания, что
помогло бы сохранить своеобразное очарование, заключавшееся именно в его
древности. Словом, я попросил архитектора спокойно и без лишней спешки
делать все, что он сочтет нужным для найма рабочих, а сам тем временем
покинул поместье и отправился в Уилбрэхем, дабы произвести закупки
продуктов и кое-каких необходимых материалов.
Здесь практически с первых шагов я столкнулся с недоброжелательным к
себе отношением. Если прежде местные жители или вовсе не обращали на меня
внимания, поскольку с большинством из них я не был знаком, или отделывались
небрежным кивком и парой незначащих фраз, то в это утро они все дружно меня
избегали, отворачивались, не вступая в разговор, и даже как будто боялись