"Говард Ф.Лавкрафт. Алхимик" - читать интересную книгу автора

ибо я сжился с чувством покинутости, которое притупило тщетный бунт против
надвигающегося рока, и почти смирился с тем, что должен разделить судьбу
моих предков. Я проводил время, исследуя разоренные залы и башни старого
замка, куда раньше не пускал меня юношеский страх; проникал в закоулки,
которые, по словам старого Пьера, не слышали человеческих шагов уже более
четырехсот лет. Повсюду я натыкался на странные, внушающие трепет предметы.
Я рассматривал мебель, покрытую пылью веков, осыпающуюся трухой под зубами
сырости, давно воцарившейся в комнатах. Небывалая дивная паутина опутывала
все предметы; гигантские летучие мыши хлопали жуткими иссохшими крыльями в
безграничном мраке.
Настал момент, когда я повел самый тщательный учет каждому истекшему
дню и каждому истекшему часу. Я был приговорен, и срок исполнения приговора
приближался с каждым движением маятника часов, украшавших библиотеку.
Момент, при мысли о котором я на протяжении стольких лет замирал от тоски,
был неотвратим. Проклятие вырывало моих предков из жизни незадолго до того,
как они достигали возраста, в котором погиб граф Генрих, и я ежесекундно
ждал прихода страшной гостьи смерти. Я не знал, в каком обличий она
предстанет передо мной, но решил, что ей не встретить в моем лице малодушной
дрожащей жертвы. С возросшим рвением я продолжал обшаривать замок-Событие,
определившее мою дальнейшую жизнь, случилось во время одной из вылазок в
полуразрушенное крыло замка, когда мне оставалось, по моими предчувствиям,
менее недели до рокового часа, который должен был стереть даже тень надежды
на продолжение моего земного бытия и превратить меня в ничто. Добрую часть
утра я посвятил полуразрушенной лестнице в одной из самых древних и
потрепанных временем башен замка. День застал меня за поисками места, откуда
спуск вел в помещение, служившее в Средние века, по всей видимости, тюрьмой,
а затем использовавшееся для хранения пороха. По мере того как я продвигался
по пропитанному селитрой проходу, начинавшемуся у последней ступени, настил
становился все менее упругим, и вскоре мерцающий свет моего светильника упал
на голую, сочившуюся водой стену. Лишенный возможности двигаться дальше, я
хотел было уже повернуть назад, как мой взгляд упал на проделанную в полу
неприметную крышку люка с кольцом. Мне пришлось повозиться, прежде чем я
сумел ее приподнять. Из черного провала поднимался едкий дым, от которого
пламя светильника заметалось с шипением, позволив мне, однако, рассмотреть
падающую скользкую и гладкую глубину каменных ступеней.
Опустив светильник в смердящую бездну, я подождал, пока огонь наберет
привычную силу, после чего начал спуск. Одолев немало ступеней, я оказался в
узком каменном проходе, проложенном, насколько я понимал, глубоко под
землей, и долго шел по нему, прежде чем оказался перед источенной сыростью
массивной дубовой дверью, которая оказала отчаянное сопротивление моим
попыткам открыть ее. Выбившись из сил, я двинулся назад, к лестнице, но, не
успев сделать нескольких шагов, испытал потрясение по своей глубине и
болезненности не сравнимое ни с одним переживанием, будь оно плодом эмоций
или ума. В могильной тишине я вдруг услышал, как скрипят ржавые петли
отворяющейся за моей спиной тяжелой двери. Мне трудно описать свои чувства в
тот момент. Я полагал, что старый замок давно опустел, и очевидное
присутствие человека или духа словно ножом полоснуло меня по сердцу.
Помедлив, я обернулся на звук и, не веря себе, приник взглядом к
представшему передо мной видению.
В проеме старинной готической двери стоял человек в длинном черном