"Говард Ф.Лавкрафт. Склеп" - читать интересную книгу автора

Какое-то непонятное чувство побудило меня вскарабкаться на широкую плиту,
задуть свечу и погрузиться в холодное лоно ждущего своего хозяина дубового
одра.
В седой предрассветной мгле я неверной походкой вышел из-под сводов
гробницы и запер за собой замок. Больше я не был молодым, хотя всего лишь
одна зима остужала мою кровь. Рано встающие деревенские жители, видя мое
возвращение домой, смотрели на меня с изумлением. Они удивлялись, читая, по
их мнению, следы буйной пирушки на лице человека, которого считали
воздержанным и ведущим замкнутую жизнь. Родителям своим я показался только
после того, как освежился сном.
С тех пор я каждую ночь посещал склеп видел, слышал, делал то, о чем не
должен вспоминать. Первой претерпела перемену моя речь, изначально
восприимчивая к различным влияниям, и вскорости близкие заметили, что моя
манера изъясняться стала архаичной. Затем в моем поведении начали
проявляться необъяснимые самоуверенность и безрассудство, и вскоре я,
несмотря на свое пожизненное отшельничество, поневоле приобрел манеры
светского человека.
Прежде молчаливый, я стал красноречив, прибегая в разговоре то к
изящной иронии Честерфилда, то к богохульному цинизму Рочестера. Я проявлял
невероятную эрудицию, в корне отличную от причудливых сочинений аскетов,
бывших постоянным предметом моих юношеских размышлений, сочинял экспромтом
вольные эпиграммы в духе Гэя, Прайора, и своеобразного остроумия Августина.
Как-то поутру за завтраком я чуть было не навлек на себя беду, обрушив с
демонстративным пафосом на слушателей поток вакхически непристойных фраз
одного поэта восемнадцатого века, декламируя их с георгианской игривостью,
вряд ли уместной на страницах моей повести.
Примерно в это же время я начал испытывать страх перед пламенем и
грозами. Прежде относясь к подобным явлениям со спокойным безразличием,
теперь я чувствовал неизъяснимый ужас, и, когда грохочущие небеса изрыгали
всего лишь электрические разряды, прятался в самых укромных уголках дома.
Излюбленным моим убежищем стал разрушенный подвал сгоревшего особняка.
Воображение рисовало мне его изначальный вид. Однажды я ненароком перепугал
одного селянина, с уверенностью приведя его в неглубокий погреб, о
существовании коего я, как выяснилось, знал, хотя он был укрыт от глаз и
позабыт на протяжении многих поколений.
Наконец наступил период, приближения которого я ждал со страхом.
Родители мои, встревоженные переменами в манерах и облике своего
единственного сына, с намерениями самыми добрыми стали прилагать все усилия,
чтобы проследить каждый мой шаг. Это угрожало бедой. Я никому не рассказывал
о посещениях склепа, сызмальства ревностно оберегая свою тайну. Теперь же я
был вынужден прибегнуть к тщательным предосторожностям, проложив хитрый
лабиринт в лесной ложбине, дабы сбить с толку возможного преследователя.
Ключ от склепа я носил на шнурке, на шее. Известно было об этом лишь мне
одному. Я никогда не выносил за пределы склепа ничего, что привлекало мое
внимание во время моего там пребывания.
Однажды утром, когда я не слишком твердой рукой закреплял дверную цепь,
покинув склеп после очередного ночного бдения, я приметил в зарослях
искаженное страхом лицо наблюдателя. Без сомнений, близился час расплаты,
ибо приют мой был открыт и причина моих ночных отлучек установлена. Тот
человек не заговорил со мной, и я поспешил домой, надеясь подслушать, что