"Лия Лозинская. Во главе двух академий " - читать интересную книгу автора

Как-то после обеда у английского консула в Ливорно Орлов предлагает ей и ее
спутникам осмотреть русский военный корабль, галантно вызывается
сопровождать их. (По некоторым версиям - на корабле был инсценирован обряд
венчания.)*. И... мышеловка захлопнулась. С корабля княжна Тараканова -
будем называть ее так - попадает прямо в Петропавловскую крепость. Через
семь месяцев ее уже нет в живых.

* Не исключено, что фрегатом командовал адмирал Грейг, будущий
победитель шведского флота при Гохланде. Гробница из белого мрамора, которая
была установлена Грейгу Екатериной II, - один из исторических памятников
Таллина ("Верхний город").

Сохранилось письмо Голицына Екатерине о том, что арестантка страдает
чахоткой и вряд ли долго протянет. Должно быть, письмо было написано тогда,
когда с Таракановой решили покончить. Екатерина тщательно берегла и этот
оправдательный документ.

У Елизаветы Петровны и Разумовского, насколько известно, не было детей.
Но полулегендарное их потомство еще долго тревожило покой Екатерины II.

Ходили слухи о какой-то монахине Досифее из московского Ивановского
монастыря о том, что будто она и есть родная дочь Елизаветы Петровны и
Разумовского - княжна Тараканова. Что якобы была она насильственно
пострижена Екатериной и живет в полном уединении, даже богослужения
совершаются для нее одной в потайной церкви над монастырскими воротами.

Какая-то Досифея действительно жила в этом монастыре, предназначавшемся
для знатных вдов и сирот. На похороны ее в 1810 г. съехалась многочисленная
родня Разумовских. Кто была она? Имела ли отношение к императрице
Елизавете?..

Княжна Тараканова, должно быть, личность мифическая, хотя и можно найти
это имя в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, где сказано, что
именно инокиня Досифея и есть "подлинная Тараканова", дочь Елизаветы, в
отличие от самозванки, столь ловко "отловленной" Алексеем Орловым.

Ни о чем, что могло бы повредить славе кумира ее юности, Дашкова не
упоминает в "Записках". Должно быть, она действительно не допускала мысли о
причастности Екатерины к этим кровавым событиям и тогда, когда писала свои
воспоминания, и в те годы, когда события эти были еще у всех на устах.

"Оттого-то, между прочим, что она верила и хотела верить в идеальную
Екатерину, - пишет Герцен, - она и не могла удержаться в милости. А она была
бы славным министром. Бесспорно одаренная государственным умом, она, сверх
своей восторженности, имела два больших недостатка, помешавшие ей сделать
карьеру: она не умела молчать, ее язык резок, колок и не щадит никого, кроме
Екатерины; сверх того, она была слишком горда, не хотела и не умела скрывать
своих антипатий, словом, не могла "принижать своей личности", как выражаются
московские староверы" 34.