"Лукиан. Разговоры в царстве мертвых (Отрывки) " - читать интересную книгу автора

запутанных исследований! Да у него и пустого баловства множество, и болтовни
немало, и пустомельства, и мелочности... Клянусь Зевсом, и золото есть, и
любовь к наслаждениям, и бесстыдство, и гордость, и роскошь, и изнеженность.
Я все это вижу, хотя ты и тщательно скрываешь. Бросай все, и ложь тоже, и
самомнение, и уверенность в том, что ты лучше всех остальных. Если бы ты
пошел со всей своей поклажей, - даже пятидесятивесельный корабль не выдержал
бы такой тяжести {2}!
Философ. Раз ты приказываешь, я брошу все это.
9. Менипп. Гермес, ему не мешало бы снять также свою бороду: она, ты
сам видишь, тяжела и лохмата, в ней волос весом по меньшей мере на пять мин.
Гермес. Ты прав. Снимай бороду.
Философ. Кто же мне ее обрежет?
Гермес. Положи ее на сходни, а Менипп отрубит ее топором.
Менипп. Гермес, дай мне лучше пилу: так будет забавнее.
Гермес. Хватит и топора. Прекрасно! Теперь у тебя вид более
человеческий без этого козлиного украшения.
Менипп. Не обрубить ли мне немножко и его брови?
Гермес. Конечно! Он их поднял выше лба: не знаю, против чего он так
насторожился. Это что такое? Ты еще плачешь, негодяй, оробел перед смертью?
Садись в лодку,
Менипп. У него под мышкой спрятана еще одна тяжелая вещь.
Гермес. Что такое?
Менипп. Лесть, сослужившая ему в жизни большую службу.
Философ. Тогда ты, Менипп, брось свою свободу духа и свободу речи,
брось свою беззаботность, благородство и смех: никто ведь, кроме тебя, не
смеется.
Гермес. Напротив, сохрани их: это все вещи легкие, перевезти их
нетрудно, и они даже помогут нам переплыть озеро.
10. Эй, ты, оратор! Брось свое бесконечное красноречие, все свои
антитезы и повторения, периоды и варваризмы и весь вообще груз своих речей.
Ритор. Смотри, вот я все бросаю.
Гермес. Теперь все в порядке. Отвязывай канаты! Скорей втягивай сходни!
Поднимать якорь, распустить паруса! Перевозчик, выпрями руль! Пошли, - в
добрый час!
11. Чего же вы ревете, глупцы, в особенности этот философ, у которого
только что отрубили бороду?
Философ. Эх, Гермес! Я думал, что душа бессмертна.
Менипп. Врет он! Совсем не это его огорчает.
Гермес. А что же?
Менипп. Он плачет, что не будет больше наслаждаться роскошными обедами,
что никогда уже не удастся ему ночью тайком уйти из дому, закутав голову
плащом, и обежать все веселые дома от первого до последнего, а утром не
будет больше морочить молодежь и получать деньги за свою мудрость; вот что
его огорчает.
Философ. А ты, Менипп, разве не опечален тем, что умер?
Менипп. Отчего же мне печалиться, если я сам без призыва пошел
навстречу смерти?
12. Но мы здесь разговариваем, а там, кажется, слышен какой-то крик;
как будто кто-то кричит на земле.
Гермес. Да, Менипп, слышно, и не из одного места. Одни сошлись в