"Н.Лухманова. Девочки (повесть) " - читать интересную книгу автора

Накормленный, но как будто еще не сытый, он уходил от нас, забирая с
собою все, что только прислуга накладывала ему в клеенчатый мешок, который
он всегда носил с собою. Взрослые не вспоминали о нем, как только он исчезал
с нашей дачи, но мы, дети, часто толковали о чиновнике Осипове, жалели его и
уговаривались, когда вырастем, посылать ему от себя хлеба и всего другого,
чтобы он не ходил по домам. Часто, отказываясь от какого-нибудь блюда, я
шептала Софьюшке:
- Нянечка, спрячьте это для чиновника Осипова. И няня никогда не
смеялась над этим.
- Непременно, милая барышня, никогда не забывайте голодных...
У больших были разговоры о великолепных праздниках в Петергофском саду,
о царской семье. Мы видели, как все садились в экипажи ехать на какие-то
далекие прогулки, но для нас это тогда не представляло еще никакой прелести:
нас вполне удовлетворяла наша собственная жизнь, и если я грустила из-за
чего-либо, то это только из-за отсутствия отца.
На даче он бывал очень редко, а у него в бельведере я все заставала его
или за карточным столом, или в большой компании дам и офицеров.
Он всегда радовался, видя меня, брал на руки, целовал, но это был не
тот, мой любимый папа, который находил время и шутить, и играть, и
выслушивать истории наших детских горестей и радостей.


***

Так прошло еще четыре года, и мне минуло восемь. Я училась, у меня была
гувернантка, которая, по счастью, чаще бывала компаньонкой матери, а меня
оставляли с моей ненаглядной няней. Мы так же коротали с ней наши вечера в
кухне, но уже вдвоем, потому что и Поля, и Федя поступили в корпус;
появлялась четырнадцати-пятнадцатилетняя Соня, дочь моей нянечки, которая
училась в каком-то французском модном магазине делать шляпы. Это была
высокая, стройная, очень красивая девочка, такая же ласковая, как сама няня;
она шила наряды моим куклам и рассказывала нам о житье девочек в ученье.
По мере того как я подрастала, мать чаще требовала меня в комнаты к
гостям, заставляла декламировать французские стихи, брала изредка в гости с
собою, но подруг того времени я не помню; вероятно, их у меня не было, и в
общем жизнь моя изменялась мало.
Отец, летом почти не принимавший участия в нашей жизни, зимой был все
тот же необыкновенно добрый и веселый, баловавший и даривший всевозможные
игрушки.
Субботы и все кануны праздников имели для меня теперь еще большее
значение, потому что появлялась целая гурьба мальчиков, которые теперь
охотнее переносили мое присутствие, потому что, подрастая, я более отвечала
их требованиям быть "хорошим товарищем".
Летом мы по-прежнему переезжали в Петергоф, я также бывала в лагерях,
делала визиты кадетам, но событие последнего нашего петергофского лета
наложило на все мои дальнейшие воспоминания неизгладимо тяжелое впечатление.
Это было в 1859 году; накануне я была с няней в лагере, и отец объявил
там, что завтра офицеры устраивают у нас на даче праздник: будет музыка,
иллюминация и фейерверк. По какому поводу это назначалось - не знаю, но
помню, что это была или суббота, или канун какого-то праздника и братья были