"Н.Лухманова. Девочки (повесть) " - читать интересную книгу автора

- Дети, вы сделаете мне неприятность, вас из-за меня накажут, и это
отравит мне наше расставание. Мы увидимся в общем зале, и, помните, ваше
поведение отзовется на мне: все дурное могут приписать моему влиянию.
Слышите? Я хочу с вами расстаться с мыслью, что до последней минуты вы
слушались меня.
Девочки молчали, понуря головы.
Он вошел в швейцарскую и, надевая пальто, глядел сквозь стеклянные
двери на опечаленную группу.
Когда он вышел, девочки бросились наверх, ворвались в "учительскую"
(центральную комнату во втором этаже) и бросились к трем окнам, выходившим в
палисадник. Это было большое нарушение дисциплины. К счастью, в эту минуту в
учительской находился только неимоверно худой и длинный немец, учитель
музыки Неrr Це, по прозвищу Цапля. Скромный немец оторопел при виде
влетевшей толпы "Frдulein" (Девиц) и скромно отошел к роялю. Луговой,
обогнув длинную дорожку палисадника, дошел почти до ворот и инстинктивно
обернулся. Он увидел у каждого окна учительской головы девочек и отчаянные
движения рук, посылавших ему поцелуи. Луговой только покачал головой и
скрылся за воротами. Звонок заставил учениц соскочить с деревянных скамеек,
стоявших у окон, и быстро вылететь вон. Снова, пробегая перед ошеломленным
учителем музыки, они не только не "обмакнулись", но чуть не свалили его с
ног." Бульдожка со всего маху налетела на учителя музыки и ткнулась головой
в то место, где у немца за худобою отсутствовал живот. Немец дрогнул в
коленях, едва устоял на ногах, а стая, кто еще со слезами, кто уже с
хохотом - из-за резвости Бульдожки, - разлетелась по классам.
Весь остальной день разговоры вертелись вокруг одного: "Луговой
уходит!"
Вечером кривобокая Салопова шепнула что-то "помещице" Петровой, та
подозвала еще двух-трех, те - еще кое-кого, и скоро образовалась
таинственная группа человек в десять-двенадцать. Девочки решили ночью идти
босиком на богомолье. Это была уже совсем экстренная мера помочь горю.
Охваченные религиозным рвением, они не шалили. Ложась в кровать, "избранные"
делали друг другу какие-то таинственные знаки, обозначавшие предостережение:
не заснуть. Наконец злополучная Килька ушла, поверив на этот раз, что
огорченным девочкам не до шалостей.
Минут через десять Салопова встала, а за нею и все собравшиеся на
богомолье. На этот раз не было никаких переодеваний. Все девочки походили на
красных шапочек из сказки, у всех на голове был чепчик из довольно грубого
полотна, подвязанный тесемочками под подбородком, прямая кофточка, тоже с
тесемочками у ворота, и нижняя короткая бумазейная юбка. Одеяние это было
белым.
Ленивые, парфешки и трусихи - потому что были такие, которые ни за что
на свете не решились бы пойти ночью в церковь, - лежа на кровати, тихо
наблюдали за сборами. Салопова пошла вперед, за нею остальные, парами, как
монашки. Голые ноги ступили на холодный пол коридора, а затем на каменные
плиты церковной площадки.
В церковь вели две громадные двери. Наружные, глухие, только
притворялись на ночь, а внутренние, застекленные, запирались на ключ. В этом
пространстве между дверями и поместились богомолки. Сквозь стекла дверей они
видели широкую, темную церковь. Два клироса направо и налево. Высокие
хоругви по углам. Перед закрытым алтарем у царских врат таинственно мерцали