"Карло Лукарелли. День за днем " - читать интересную книгу автора

в пакеты объедки тот, чья очередь была дежурить, пока двое других спускались
в кафе, запах помойки уже начинал ощущаться, проползал мало-помалу, забивая
более привычный запах окурков и застарелого дыма. Инспектор Матера смолил не
хуже Саррины, даже вытащил сигару, правда, не стал закуривать, просто держал
в пальцах, время от времени разминая. Но долго ему не вытерпеть - уже пошли
разговоры, что сигара, мол, кубинская, а потому не воняет.
Грация надела наушники, поправила обруч, сползающий на затылок, но
микрофон, тайно установленный в доме напротив, только однообразно жужжал,
донося до ее слуха абсолютную, даже какую-то сонную тишину. Грация, пожав
плечами, сняла наушники.
- Кто меня будил? - спросила она у Матеры, который сидел с закрытыми
глазами, скрестив руки на животе, откинувшись вместе со стулом так, что
спинка касалась кронштейна.
- Я, - отозвался Матера, не открывая глаз.
- Я что-то говорила?
- Да! - крикнул Саррина из другой комнаты. - "Хватит, дорогой, ты меня
совсем заманал".
Матера улыбнулся, по-прежнему с закрытыми глазами. Грация взяла со
стола пластиковый стаканчик и швырнула в раскладушку, но стаканчик был
слишком легким и не долетел, а покатился по полу.
- Нет, серьезно, что я сказала?
- Ты сказала: "Симо, пожалуйста, не приставай". Честное слово.
Грация кивнула. Обнаружила на столе еще один пластиковый стаканчик и
заглянула внутрь. На дне виднелось темное, зернистое колечко растворимого
кофе, слишком затвердевшего для дальнейшего употребления даже в данных
условиях. Но термос вместе с чистыми стаканчиками стоял на подоконнике рядом
с видеокамерой на штативе, и до него было не дотянуться. Матера открыл глаза
и увидел, как она по-детски надула губы, а между черных, густых бровей
появилась легкая морщинка, знак недовольства и нетерпения. Матера протянул
руку, но Грация уже встала.
- Сиди уж, - сказала она, - будешь дергаться, свалишься и убьешься.
Сама возьму.
Помешивая прозрачной пластмассовой палочкой чуть теплый кофе, она
склонилась над видеокамерой и заглянула туда, зажмурив один глаз.
Увеличенный объективом, крест-накрест перечеркнутый двумя тонкими линиями со
шкалой, подъезд многоквартирного дома напротив еще не открывался; над ним,
неподвижным, серым, высился безобразный эркер из стеклобетона, в котором
отражался грязноватый утренний свет: была половина седьмого утра. Грация уже
поднесла стаканчик к губам, как вдруг заметила, что показатель timecode[1]
изменился с тех пор, как она уходила спать.
- Что случилось? - спросила она у Матеры.
- Ничего. Парнишка вечером вернулся домой, а утром дяденька пошел на
работу. Это ведь жилой дом, там не только наш клиент торчит.
Грация опять нахмурилась, надула губы. Показала на наушники, лежащие на
столе, и открыла рот, но Матера не дал сказать, словно прочел ее мысли.
- Нет. Парень не поднимался на четвертый этаж. Он поднялся выше, на
пятый или шестой. И за всю ночь не было никаких необычных звуков. Мы
практически не снимали наушников, и потом, ведь все записывается.
Грация уставилась на массивный аппарат для прослушивания,
хромированный, похожий на стереосистему последней модели: кассета на 120