"А.В.Лукьянов. Идея метакритики "чистой" любви " - читать интересную книгу автора

образованным человеком, но знание которых в то же время как бы отягощает
нашу память. Сознание того, что я пришел в этот мир много позднее всех
систем, не может дать ничего, кроме печали. Вспоминая их и бродя среди них,
как среди живых, я пытаюсь отыскать тот животворящий дух, который когда-то
питал и поддерживал их. Но, в сущности, - это усопший дух...
"Верный признак того, что система надоела, - говорил когда-то
Форберг, - это когда начинают различать в ней букву и дух. Так случилось
когда-то с иудейством, язычеством и христианством, и так происходит теперь
с кантовской философией".59 Каждый мыслитель, пытаясь выделить "дух"
системы обращает внимание на главный, как ему кажется, ее момент. Однако на
практике при этом защищается именно ее "буква" (например, Фихте искренне
верил в то, что развивает дух кантовской философии; на деле же происходило
совсем другое: вместе с изгнанием "вещи в себе" исчезал и философский эрос,
имеющий самое непосредственное отношение к тайне).
Таким образом, мы здесь вовсе не претендуем на полное решение
проблемы соотношения "буквы" и "духа" в философии. Мы явились в настоящий
мир не ради того, чтобы возвыситься над другими, не с той только целью,
чтоб отдать себя во власть духа, а также любви, приравненной к нему, но с
тем лишь единственным помыслом, чтоб довести до конца главное дело своей
жизни - соединить ценности мира любви и мира духа, настолько разъединенных
в самих себе и по отношению друг к другу, что можно только радоваться, если
хоть на одно мгновение найдется точка объединения.


 3. Ф.ШЕЛЛИНГ ИЛИ СКРЫТЫЕ СИЛЫ, ПОБУЖДАЮЩИЕ НАС ФИЛОСОФСТВОВАТЬ

Философы "интересны не только тем, что они говорят, но и тем, о чем
молчат".60 Данное молчание в основном касается тех традиций, которые
препятствуют рождению определенных идей. Но тем важнее для нас вскрыть этот
аспект, привлекая для данной цели анализ сложных взаимоотношений не только
между философскими и научными, эстетическими и социально-политическими
идеями, но и между самими философами, а также между философами и
представителями иных профессий.
Если сегодня на вопрос о том, почему философия для многих стала
совершенно безрадостным занятием, ответить простой ссылкой на чрезвычайную
усталость духа и добавить при этом, что ее золотая эпоха уже позади, то
таким ответом нельзя не погрешить против самой истины. Последняя же состоит
в том, что философский разум постоянно высвобождает энергию для движения
вперед по все новым путям. И именно этому как раз нас учит вся история
философии, которая заключает в самой себе некое корректирующее начало, не
позволяющее философскому духу слишком долго задерживаться на каком-то одном
месте.
История немецкого идеализма в этом плане особенно поучительна. После
смерти Гегеля всем казалось, что уже никто не сможет захватить философский
трон и, что самое главное, продолжить мощное воздействие на умонастроения
эпохи. Гегельянцы, расколовшись на левых и на правых, так же, как и другие
философские партии, этой проблемы не решили. Теоретические постулаты Бруно
Бауэра, одного из видных представителей левогегельянского движения, не
оказали никакого влияния на массы, которые он грубо третировал. Его
философия осталась достоянием узкого кружка почитателей, в то время как