"А.В.Лукьянов. Идея метакритики "чистой" любви " - читать интересную книгу автора

любовь с могуществом, понимая под последним дворянское звание, большой
успех, красоту человека.160 Ведь если последние уйдут, то вместе с ними
должна исчезнуть также и любовь. Жизнь же часто показывает обратное: любят
как раз слабых (особенно это характерно для материнской любви).
Однако, связывая способность любви с уважением к могуществу
определенного лица, Гоббс в то же время предупреждает о показной любви,
возникающей "из-за трудности расплаты за большие благодеяния"161, а также о
чрезмерной любви, которая, "соединенная с ревностью, переходит ... в
неистовство".162 В целом же, необходимо отметить, его концепция любви
отражала интересы так называемого "третьего сословия", или поднимающейся
буржуазии, абсолютизировавшей пользу. Гоббс прямо говорит, что стоимость,
или ценность, человека, подобно всем другим вещам, есть его цена.163
Следовательно, и любовь, как ценность, также имеет цену.
Признавая то, что истинная любовь сопряжена с уважением, правда,
можно уважать человека, но не любить его, тем не менее, отметим, что по
своей сути она антипрагматична и неподвластна разуму. Чисто чувственное
наслаждение, хотя часто и сопровождает любовь, но его объект при этом
стареет; настоящая же любовь - никогда, ее не разрушает даже время.
"Любящий, - пишет Ортега-и-Гассет, - онтологически близок любимому, его
судьбе, какой бы она ни была".164 Помимо всего прочего, любовь как бы
"случается с нами", то есть как бы входит в нашу жизнь независимо от нас.
Данная независимость, отмечает Т.А.Кузьмина, "зачастую есть следствие
весьма сложной и скрытой от нас логики наших чувств ("пафосов"), поведения,
как правило, зарождающегося на бессознательном уровне".165
Приведенные суждения являются, однако, не более как остроумными
замечаниями, далеко не исчерпывающими природу самого феномена любви. Гоббс,
вероятнее всего, более прав, когда ставит любовь в один ряд с боязнью,
гневом, ненавистью, состраданием, то есть с чувствами, от которых должен,
по возможности, отвлечься в своих суждениях всякий хороший судья.166 Ведь
чувство, строго говоря, есть "обнаружение немощи в Я"167 или в
самосознании, в духе. Жан-Поль Сартр рассматривает в этом плане любовь как
непрочное, крайне хрупкое и обманчивое чувство. "Если несколько упростить
рассуждения Сартра в 3-й главе III части его трактата ("Бытие и ничто",
1943. - А.Л.), ход мысли, - пишет И.С.Нарский, - таков: радости любви
причастны освобождению человека, но прочности победы не дают никогда".168
Чувство очень изменчиво и преходяще, плюс ко всему оно делает нас
немощными, связанными, зависимыми от различных состояний или жизненных
обстоятельств.
Итак, для того, чтобы любовь была чувством, необходимо, чтобы она
представляла собой нечто хрупкое, немощное и зависимое, но поскольку любовь
есть одно из проявлений человеческой свободы (никто не может нас заставить
любить), она хорошо понятна разуму и сближается некоторыми философами с
разумом. Так, например, Л.Фейербах утверждает, что любовь "идентична лишь
разуму, а не вере, что, как и разум, любовь свободна, универсальна, в то
время как вера по своей природе скупа, ограниченна. Только там, где есть
разум, властвует всеобщая любовь; сам разум ни что иное, как универсальная
любовь".169 При этом необходимо подчеркнуть, что под разумом, или умом,
Фейербах понимает "универсальную чувственность" или "духовность".170 Так
называемая, "чистая" любовь, если следовать его терминологии, есть чувство,
возвышенное над границами частного, над своей связанностью