"Евгений Лукин. Тризна" - читать интересную книгу автора

версия - самоубийство. Не иначе, шел мимо какой-нибудь прохожий, видит:
висит человек, а шапка валяется. Непорядок. Поднял, водрузил, поправил. И
никакого тебе состава преступления.
Неужели за тридцать восемь лет, прожитых Ордынцевым при Советской
власти, всего двое убитых? Да, получается, всего двое.
Потом - перестройка, девяносто первый. И началось...
Стоп! Список. В прошлый раз он начал составлять список. А потом куда-то
его дел. Поди теперь отыщи, если было это полгода назад! Сразу как проводили
Миленку. Художница. Связалась, дурочка, с черными риэлтерами - и вскоре,
якобы, отравилась. То же самое, короче, что и с Борей Колозоровым - этого
подобрали уже окоченевшим где-то под Нарофоминском. Продал квартиру и
быстренько траванулся. Денег при нем, понятное дело, не обнаружили. Не
иначе, пропил. За три дня.
Да бог с ним, со списком. Можно подумать, и так не помнишь!
Ордынцев незряче смотрел в стену и шевелил губами, перебирая имена и
фамилии.
Федор Сидоров. Рассказывали, будто жена похмелиться не дала - вот и
помер. А потом выяснилось, что за день до смерти крепко Феденьку потоптали.
Продал несколько картин за рубеж, а делиться не захотел. Грибков -
застрелен. Жильцов - взорван. Толик Куприянов упал посреди улицы - инфаркт.
Какой инфаркт? Он на сердце-то никогда не жаловался. Стас Волошин - то же
самое. Владел книжным складом - хоть одна сволочь поинтересовалась, кому
потом достался этот книжный склад? Радик Томилин найден на рельсах с
отрезанной головой. Слава богу, экспертиза показала, что под поезд его
сунули уже мертвого. Леня Шорохов принял смерть, как было сказано в
протоколе, от удара твердым упругим предметом.
Горестный перечень был прерван "Прощанием славянки". Ордынцев достал
сотовый телефон. Звонил Даня. Друг и начальник.
- Говорить можешь?
- Да я дома. На поминки не пошел. Сам вот сижу поминаю...
- Как там? - помолчав, отрывисто спросил Даня.
- Н-ну... Примерно то же самое, что с Федей Сидоровым.
- А что с Сидоровым? - встревожился Даня. Ордынцев несколько даже
оторопел.
- Да схоронили вообще-то... Семь лет назад...
- А... - с облегчением отозвался друг и начальник. - Ты об этом...
Закончив разговор, Ордынцев хмыкнул, положил трубку на стол рядом со
стопкой и снова оцепенел в раздумье.
Олежка - не в счет. Сбит пьяным водителем джипа. Неумышленно. И Ваня
Демидов - не в счет: замерз возле вокзала, куда его, ясное дело, не пустили.
Домой идти побоялся. Жена предупредила: еще раз заявишься пьяным - развод.
Были ведь в списке и самоубийцы. Филин, Кравченко, Иноземцев -
повесились в один год. В одна тысяча девятьсот девяносто пятый год.
Хабибулин и Ромка - несколько лет спустя. Нина вскрыла вены. Прописи. Ма-ма
мы-ла ра-му. Ни-на вскры-ла вены. Столовым ножом. И опять темная история.
Вены - столовым ножом? За месяц до защиты диссертации?
Теперь вот Володька.
Хотелось взвыть в потолок: да убивают же нас! Убивают! Ну вот, еще не
выпил, а уже всхлипываешь. Кто убивает?
В том-то и дело: кто? Государство - чистенькое, вон даже смертную казнь