"А.В.Лукьянов, М.А.Пушкарёва. Немецкая классическая философия религии " - читать интересную книгу автора

доказывается тем, что душа непространственна, не имеет частей. Разрушиться
же может то, что имеет пространственные части. Однако душа, не существуя в
пространстве, существует во времени. Душе присущи способности: разум, воля
и память. Воля, полагает Августин, выше, главнее разума. Самый высший акт
воли - акт веры. Следовательно, вера выше разума. Согласно Августину, акт
воли должен предшествовать акту познания (Чанышев А.Н. Курс лекций по
древней и средневековой философии. - М.: Высшая школа, 1991. - С. 441).
Надо вначале уверовать в Бога и возлюбить его, а затем пытаться его
познать.
Следует учесть, что в средние века основной упор при обсуждении
вопроса о происхождении религии был сделан на обосновании бытия Бога. Если
в античности некоторые философы пытались как-то разделить такие понятия,
как "вера в богов" и "религиозная вера", то в период средневековья религия
автоматически связывалась с верой в Бога. Эту теорию поддерживала церковь,
ибо она опиралась на то мнение, что Бог слепил человека из праха земного и
вдунул в него душу.
Религия в понимании средневековых богословов есть исключительно любовь
к Богу. Духовное лицо - это человек, оставивших своих родственников, свою
семью и дом ради Бога. Отвергнув земной брак, он вступает с брак с
"пречистой Девой", а монахиня, в свою очередь, становится "Невестой
Христа". Земные связи только мешают спасению души.
Религия не совместима с земной любовью. Женщина в глазах
средневекового проповедника - орудие дьявола, которое используется им в
качестве средства совращения и погибели человека. Однако отвращение монаха
к женщине и его страх перед ней выдают его подавленное влечение. Удел
женщины - повиноваться мужчине. Он проистекает не из природы, а из её
вины - первородного греха, в который она вовлекла мужа.
Религия творится Богом. Из человеческой любви, из любви человека
средневековье сотворило, таким образом, человека Любви. Важный поворот в
истории развития человеческих чувств здесь состоял в том, что чувственность
раскололась на земное и не-земное, что имело важное значение для
последующего развития.
Если для древнего грека окружающая его действительность является как
бы родным домом, где хозяйничает чувственный Эрос, то земная
действительность в понимании средневекового человека - только символ
потустороннего, трансцендентного (от лат. слова "трансцендировать" или
выходить за пределы опыта) мира. Земная любовь - знак и отображение чего-то
более значительного, стоящего за ней. Все атрибуты чувственной любви
представляются лишь несовершенной моделью высшей, Божественной любви,
стремление к которой должно стать символом человеческого существования.
Но было бы наивностью полагать, что к искушениям любви средневековые
люди стремились только во имя дозволенной, законом освящённой и
идеализированной любви. Ведь в противном случае возникал следующий вопрос:
почему средневековая художественная литература так богата описаниями
испытаний на целомудрие? Не опьяняли ли себя сознательно своим целомудрием
герои византийского романа (XII в. н.э.) "Повесть об Исминии и Исмине"?
Итак, в период средневековья религия (речь идёт о христианской
религии) становится не только эмоциональной верой в сверхъестественное, но
и образом жизни. Вера в сверхъестественное здесь, как правило,
сопровождается той убеждённостью, что оно непосредственно влияет на жизнь