"Михаил Львовский. В моей смерти прошу винить Клаву К." - читать интересную книгу автора

сквозь решетку забора. Желудей на ветке было видимо-невидимо.
- Ребята! - опять раздался громкий голос воспитательницы. - Запомните:
для того чтобы совершить подвиг, к нему надо готовиться с самого раннего
детства. Надо стремиться всегда и во всем быть первым. Осталось три минуты.
- Елена Григорьевна, Свиридов у меня три желудя отнял! - захныкал
какой-то мальчишка.
- Коля, сейчас же отдай Куницыну его желуди.
- Елена Григорьевна, они не его. Мы их вместе нашли.
- Тогда разделите поровну.
- А как?
- Один пусть возьмет Сева, другой - Коля.
- А третий?
- Все! Время истекло. Начинаем подсчет, - объявила воспитательница.
На вытоптанной полянке лежали кучками желуди. Возле каждой стояли
мальчики и девочки. Елена Григорьевна уже хотела назвать победителем Колю
Свиридова, когда я молча опустошил свою панаму. Что тут поднялось!
- Как тебя зовут, мальчик? - спросила воспитательница.
Я был так горд и счастлив, что не смог вымолвить ни слова.
- Его зовут Сережа, - ответила за меня Клава.
А мама добавила из-за забора:
- Лавров.
Из леса мы шли парами. Конечно, я держал Клаву за руку.
Все завидовали мне хорошей белой завистью.
Коля Свиридов из-за этой белой зависти все время старался наступить мне
на пятки, а один раз даже лягнулся.
Клава обернулась и сказала Свиридову:
- Дурак! - И объяснила мне - Это он потому, что раньше я с ним ходила.
Клава начала раскачивать ту руку, за которую я ее держал. Она знала,
что доставит мне этим удовольствие.
Мои папа и мама, гордые и счастливые, сопровождали наш строй по другую
сторону забора. Если честно признаться, я тоже был счастлив, как никогда в
жизни. Ни раньше, ни позже. Нет, кое-какие радости еще выпадали на мою долю,
но все это было уже не то.


Глава II

Когда мы с Сережей учились в третьем классе, меня окончательно
перестало интересовать то, о чем говорит на уроках учительница. Это сразу
сказалось на отметках. Зато твист, который был тогда в моде, я танцевала
лучше всех. Для него нужны чувство ритма и непринужденность в движениях.
Поэтому я решила развивать в себе именно эти качества.
Наш фирменный проигрыватель выдавал последнего Элвиса Прэсли, а я в
передней перед зеркалом совершенствовала чувство ритма. Мама строчила на
машинке в большой комнате. В белой косметической маске и черной косынке,
прикрывавшей волосы, она напоминала знаменитого французского мима Марселя
Марсо, которого недавно показывали по телевизору.
Мама тоже по временам поглядывала в зеркало трельяжа. У нас с ней много
общего.
Стук швейной машинки плюс ударник ансамбля Прэсли кого угодно сбили бы