"Андрей Лях. Реквием по пилоту (Роман) " - читать интересную книгу автора

Потом были аплодисменты, несколько истерик и две машины "скорой помощи" у
подъезда. Успех приобрел несколько скандальный характер. "Музыкальное
ревю" назвало свою рецензию "Два часа в аду". "Музыкальный курьер"
"Интеллидженсера" написал, что исполнение было инфернальным, а Инга
оказалась гвоздем уходящего сезона. Было также немало ругани и ехидства,
обвинений в вагнеромании (что это такое, не знал, кажется, и сам автор),
но и на второй, и на третий вечер зал был переполнен критиками и прессой.
"Исполнение ранее неизвестного Второго концерта Чарльза Мэрчисона
оркестром Гвидо Кауфмана с фантастической фортепьянной партией Ингебьерг
Пиредры погружает слушателя в кошмар, но этот кошмар притягивает, как
наркотик", - так отзывалась "Панорама полуночи". Как раз в полночь,
покинув в вестибюле гостиницы шумную компанию поздравителей, Инга,
нагруженная букетами в хрустящей бумаге, поднялась к себе на десятый этаж
и там, в холле, на белокожем бугорчатом диване вдруг увидела знакомую
коротконогую фигуру. Надо сказать, что уже после второго вечера к Инге
подступили неизвестно откуда взявшиеся тревога и усталость - но сейчас
сердце сжал откровенный страх. Она подошла и села рядом, сложив цветы на
низкий столик.
Крис сильно изменился. Он осунулся, еще больше оброс, глаза выдавали
болезнь. Голос, однако, остался прежним.
- Что это вы такое произвели? Где вы это нашли? Нет этого. Я уж не говорю
о том, что ты совершаешь самую дилетантскую из всех ошибок - ты
показываешь себя, а не композитора. Ладно, сейчас это не важно. Главное в
другом. Вот первый музыкальный квадрат. Что это за паузы? Вы что, напугать
кого-то хотите? Это же симфонический танец, как у Рахманинова, а вы людей
стращаете - бу! бу! - вот, мол, ужас. Он, может быть, хотел заворожить, но
не подчинить же и не запугать! - Говорил Крис необычно спокойно и даже
как-то отрешенно. - Я, конечно, знаю, что напрасно здесь все это
рассказываю, просто считаю, что надо сказать, для проформы, для совести -
моей совести. Я, разумеется, представлю все материалы, ради бога. Мэрчисон
не твой и не мой. Я по прежнему адресу - можешь звонить.
Окончив речь, Крис, не дожидаясь никакого ответа, поднялся и ушел. Инга
смотрела ему вслед в полной растерянности. Она чувствовала, что происходит
что-то непоправимое, что ориентиры спутались, но не понимала, что это и
как быть. В номере Инга подошла к зеркалу и долго с недоумением
всматривалась в отражение. "Чушь, - сказала она себе, - чушь, чушь". Но в
глазах женщины, глядевшей на нее из зеркала, не было уверенности.
А тем временем усилия по пропаганде творчества Мэрчисона получили
несколько неожиданную поддержку. На родине титана в Стимфале лидер
оппозиционной партии поднялся на парламентскую трибуну прямо с
"Музыкальным курьером" в руках и среди прочего ядовито поздравил правящую
коалицию с наступающей сто тридцатой годовщиной со дня рождения
композитора. Правительство настолько поглощено стараниями, как бы это
получше угодить Земле, что даже забыло о юбилее национального гения, а
произведения его исполняются иностранными энтузиастами вдалеке от отчизны;
не есть ли это официальная точка зрения на возрождение и патриотизм?
Словом, когда Инга и Гвидо Кауфман первый раз вышли на сцену стимфальского
Дворца музыки - ту самую, где она сидела сейчас, - зал поднялся и
разразился овацией. Гвидо даже смутился и пробормотал: "Черт возьми, мы
еще ничего не сыграли!"