"Андрей Лях. Реквием по пилоту (Роман) " - читать интересную книгу автора

увесистые тома. Прочитав их, Скиф заключил, что бандит был редкостного и
таланта и везения, и что такого никогда не вредно иметь под рукой.
Так на рубеже семьдесят третьего года план "Программа" зародился в
очередной раз. К этому времени Скифу уже было известно достаточно, чтобы
предпринять попытку взглянуть на искомую сверхъестественность вблизи. Он
не боялся, что его опередит кто-то из коллег, поскольку постоянно был в
курсе всех исследований, способных составить ему конкуренцию, и видел, что
в ближайшее время опасаться нечего. Скиф рассчитал и учел все возможное и
приступил к делу.
Однако дело он замыслил неподъемное. Люди. Вот проблема. Где их взять?
Выделить из управления? Вербовагь со стороны? Лишь чрезвычайно далекий от
жизни человек может думать, что существуют какие-то агенты, или агентурные
звенья, или просто имеющие соответствующую подготовку люди, которые могут
предпринять какие-то шаги вне поля зрения хотя бы одного из многочисленных
затененных зубастых ведомств. Можно сманеврировать деньгами. Труднее -
информацией и связями. Но найти группу нигде не задействованных и
неподотчетных профессионалов - задача технически неосуществимая.
Но даже техника была в этой ситуации не главным. Главной оставалась
научная сторона. У Скифа были все основания предполагать, что многие из
ныне живущих людей внесены в своеобразный "реестр Программы" и,
следовательно, любая акция с их участием свела бы на нет чистоту
эксперимента. Выходило, что нужны люди, которые бы не только на
сегодняшний день ни в каких списках не значились, но как бы и вовсе не
существовали. Казалось бы, полный тупик. Но Скиф знал выход.
Запись личности, или мнемограмма, как это почему-то именовали, известна
еще со времен беспутного отца современной нейрофизики Ричарда Барселоны. В
Центральном фонде хранилось немало пленок и кристаллов, хранящих память о
генотипе, уме и характере разных знаменитостей, но бессмертие по-прежнему
упрямо не давалось в руки. Индивидуальность отказывалась стопроцентно
воспроизводиться, и возрожденный гений никак не желал продолжить свою
уникальную сущность, проявляя, напротив, тенденцию к деградации и
нежизнеспособности. Поэтому из морально-этических соображений эксперименты
были запрещены и все подступы к ним перекрыты с мудрой тактичностью
Но на всякого мудреца довольно простоты. Скифу был ведом потайной лаз в
казематы этой неприступной крепости. История связана с именем все того же
отца-основателя. Дик Барселона (настоящее его имя так и осталось
неизвестным, во всех работах и документах он подписывался старинным
детским прозвищем) на своем бурном, но удивительно долгом жизненном пути -
девяносто два года отпустила ему судьба, это звучит феноменальным
рекордом, учитывая тот образ жизни, который он вел, - собственноручно
создал в разные годы не менее сотни записей. Они считались научными
реликвиями - что-то вроде микроскопа ван Левенгука - и хранились в архивах
Института нейрофизики. Директором этого Института была МэриэтДарнер, мать
Эрлена Терра-Эттина, с которой Скифа связывали давние и близкие отношения.
От нее Скиф знал, что записи эти, несмотря на древность, благодаря хитрому
множественному дублированию и дьявольскому искусству Барселоны, мало того
что во многом превосходят современные, сделанные на новейшей аппаратуре,
но еще и являются действующими. Вполне естественно, что однажды сей
перечень экспонатов оказался в руках у Скифа.
Список был необычайно пестрым. Проститутки, коммивояжеры, коллеги-ученые,