"Морин Ф.Макхью. Дитя миссионера " - читать интересную книгу автора

на долгом марше к Баштою. Все разные виды голода мне знакомы: первые резкие
уколы аппетита, потом сильный голод, когда живот долго болит, потом ты
забываешь, а потом голод возвращается, как боль в распухших старческих
суставах. Он изматывает, ты становишься усталым и глупым, и наконец он
оставляет тебя, и кости челюстей размягчаются так, что зубы качаются в
деснах, и ты уже столько времени голоден, что забываешь, что значит это
слово.
Тот нытик сейчас на другой стороне площади, и распространяется насчет
того, как гильдии монополизируют Двоюродных. Гильдии, которые десять лет
назад были ноль; плюнуть и растереть, а потом пришли Двоюродные и привезли
волшебство, и теперь даже торговать никто не может без позволения гильдии. Я
закрываю глаза, после еды потянуло в сон, и вижу места, где я вырос. Я
родился в Скарлине, в волшебном городе; Я помню белые дома, электростанцию,
где Айюдеш учил ребят варить навоз стабосов и получать из него болотный газ,
а потом превращать его в силу, которая поет в меди и дает свет. Ночью у
настыл свет еще три-четыре дайна после заката. На лингве', на которой
говорят Дююродные; это называется "Соответствующая Технология".
Я потерялся в Скарлине, ища мать и родичей. Я вижу Тревина и иду за
ним. Он далеко, в облегающих штанах, на плечах у него мех. Но ведет он меня
куда-то не туда - дома сгоревшие, только торчат перекрестья стропил, а он
ведет меня вперед...
- Мне нужен музыкант.
Я резко просыпаюсь.
Плосколицый южанин, ждущий нанимателя, говорит:
- Музыканты вон там.
Люди, ждущие здесь, как я, ищущие хоть чего-нибудь. Грузный мужчина в
балахоне винного цвета говорит:
- Мне нужен музыкант, который в мечах разбирается.
- А на чем играть? - спрашиваю я. Я всегда говорю тихо, а это
недостаток. Толстяк меня не слышит. Он наклоняет голову.
- На чем играть? - повторяет плосколицый.
- Без разницы. - Жирный пожимает плечами, отхаркивает так громко, будто
голову прочищает, и сплевывает в пыль.
Южане проклятые. Они все время плюются, и это меня бесит. Когда я
слышу, как они прочищают глотку, я съеживаюсь и смотрю, куда отпрыгнуть.
Видит Хет, я не привередлив, но они все плюются - мужчины, женщины, дети.
- На сикхе, - предлагает жирный. Сикха - это у южан вроде лютни, только
струны перебирают еще и на грифе.
- А флейта? - предлагаю я.
- Флейта? - переспрашивает толстяк. Одежда у него отличной ткани, но
вся в пятнах, запущенная. Она распахивается сверху до подпоясанного пуза,
открывая гладкую кожу и мягкие обвисшие груди. - Ты умеешь играть на флейте,
северянин?
Нет, хочу я ответить, просто решил помочь вам вспомнить еще
какие-нибудь инструменты. Терпение.
- Да, - отвечаю я, - на флейте умею.
- Давай послушаем.
Ладно. Я достаю свою деревянную флейту и извлекаю сладкие звуки. Он
машет руками и спрашивает:
- А мечом ты хорошо работаешь?