"Дороти Макардл. Узник (Глаза мертвецов #3) " - читать интересную книгу автора

Дороти Макардл

УЗНИК

(Глаза мертвецов-3)

(пер. Вера Николаевна Ахтырская)

Однажды вечером, на исходе мая, в комнату Уны, смеясь, ворвался
изможденный Лиэм Дэйли - бледная тень того юноши, которого мы знали дома. Мы
полагали, будто он только выздоравливает в Ирландии и еще совершенно
беспомощен, и потому, увидев его, заликовали, словно он воскрес из мертвых.
Какое-то время все тонуло в разноголосице шумных вопросов и ответов, шуток,
в обмене дружескими насмешками и наперебой сообщаемыми новостями. Он, по
своему обыкновению, уже остроумно шутил по поводу тридцативосьмидневной
голодовки, которую выдержал в тюрьме, но несколько раз во время разговора
его лицо мрачнело, и он умолкал, не сводя с меня задумчивого, опечаленного
взгляда.
- "Вперил в меня горящий взор!"[2]?
Он улыбнулся Ларри, и тот кивнул в ответ.
- Пожалуй, это самая мрачная тюрьма в Ирландии, никто и не знает точно,
сколько ей лет. Когда объявили голодовку, я сидел в карцере, мерзкой
подземной темнице, иного названия ей и подобрать нельзя, кишевшей крысами и
прочими тварями, туда не проникал луч света, там царила мертвая тишина. В
этом крыле не содержали больше ни одного заключенного. Разумеется, сидеть в
таком карцере - еще хуже, чем в одиночной камере, а особенно трудно
выдерживать это во время голодовки, когда боишься лишиться рассудка.
Думаю, к исходу месяца я был близок к помешательству. Признаю, вам
тяжело меня слушать, - спохватился он, сочувственно взглянув на Уну, - но
попытайтесь понять меня, мне хочется знать, что вы об этом думаете.
Мне перестали приносить еду, а тюремный доктор не утруждал себя
визитами в мою камеру. По временам надзиратель заглядывал в глазок и
выкрикивал какое-нибудь приказание, но боМГльшую часть дня и всю ночь я
пребывал в совершенном одиночестве.
Самым скверным было потерять ощущение времени; вы и вообразить не
можете, как это мучительно. Я впадал в забытье, просыпался и не знал, целый
день прошел или всего час. Иногда мне чудилось, что настал уже пятидесятый
день голодовки и мы вот-вот ее прекратим, потом мне начинало казаться, что
по-прежнему длится тридцатый, а потом меня охватывал безумный страх, что в
тюрьме такая категория, как время, вообще не существует. Не знаю, смогу ли я
это объяснить, но меня не покидало чувство, будто вне стен тюрьмы время
течет как нескончаемый, безостановочно движущийся поток, а в тюрьме тебя
словно затягивает водоворот. Время все вращается и вращается, а ты точно
застыл в его неподвижном центре, где ничто не может измениться, ты даже
умереть не в силах. Бесконечно повторяются лишь вчерашний день и
сегодняшний, - выныривая из одного, ты неизбежно погружаешься в другой, и
это длится вечность. Вот тогда-то я испытал ни с чем не сравнимый ужас
надвигающегося безумия и потому стал разговаривать, даже болтать, сам с
собой, ведь другого собеседника у меня не было. Но я лишь усугубил свои
муки, так как вскоре понял, что не могу остановиться, - казалось, кто-то