"Чарльз Маклин. Молчание" - читать интересную книгу автора

позициям, захлопнул телефон и дал налить себе еще глоток виски.
Ему нужно было еще немного подумать.
Хейнс был прав в одном. Тома ужасала перспектива обнародования всего
этого в суде. Он хорошо представлял, как поживится за его счет пресса,
скармливая истекающей слюной публике интимные подробности его супружеской
жизни, тайные визиты в банк спермы (трубя о его бесплодии, которое неизбежно
будут смешивать с импотенцией), выставляя мученицей его проблемную
красавицу-жену, находящую утешение и реализацию в... Боже правый!.. и в
эпицентре всего этого кошмара - невинное дитя, которое ничего не знает,
ничего не говорит... - даже подумать страшно.
Воспитанный в старых традициях, Том предпочитал избегать любой огласки.
Его отец, не обмолвившийся с ним почти ни словом с тех пор, как он женился
на Карен, внушил ему, что джентльмен никогда не выставит на посмешище ни
себя, ни свою семью. Хольман Уэлфорд, грубоватый миссурийский скотовод с
квадратной челюстью и бывший сенатор в администрации Форда, не мог ни
понять, ни простить старшего сына за то, что тот бросил свою первую жену с
ее аристократической внешностью, с безупречной восточноамериканской
родословной, с европейским образованием, и через год женился на проститутке,
охотившейся за денежным мешком, - "на какой-то дикарке, размалеванной губной
помадой", как этот старый живодер назвал однажды Карен, - которая не может
не запятнать имя Уэлфорда. По иронии судьбы, рождение внука поспособствовало
некоторому сближению Тома с семьей, но мысль о том, чтобы доставить отцу -
чье "тавро" отеческого послушания было бичующим, несомненным, карающим -
удовольствие оттого, что он оказался прав, была еще одной причиной, в силу
которой он не мог допустить, чтобы это произошло.
Нет, Хейнс попал в самую точку. Том действительно всегда считал, что
частная жизнь - это святое. И если хоть что-то выплывет наружу - а они были
достаточно сообразительны, чтобы это понимать, - то его это просто убьет.
Том попросил бармена налить еще порцию виски и принести чек. Он нащупал
во внутреннем кармане пиджака портмоне, поискал во внешних бумажку с номером
телефона Виктора Серафима, которую тот вручил ему в зоопарке. Найдя бумажку,
он разгладил ее, положил на стойку возле портативного телефона и только
тогда выпил виски.
Если надо будет заново вычертить карту жизни, подумал Том, - раз уж
прошлое и будущее больше не являются континентами надежности и надежды, как
он когда-то считал, - то он ее вычертит. Чего бы ему это ни стоило.
Он набрал номер и, когда Виктор ответил, сказал:
- Мы говорили с вами сегодня утром...
- Так теперь вы мне верите?
Том прокашлялся.
- Думаю, нам есть что обсудить.
- Я знал, что вы одумаетесь. Бизнес есть бизнес, не так ли? Слушайте, я
сейчас не один. Давайте я вам перезвоню.
- Нет, я сам перезвоню.
Серафим тихо хмыкнул.

4

Они приняли физические очертания на глазах у Хендрикса, а он и не
заметил. Только что - никого, и вдруг - на тебе: стоят на тротуаре через