"Миеко Мацутани. Таро и огненная птица" - читать интересную книгу автора

белой бородой:
- Много лет я прожил, но никогда не было мне так весело на Новый год.
Хотел бы я подарить вам что-нибудь на память. Нет ли у вас заветного
желания?
Переглянулись старик со старухой, и говорит старик:
- Чего бы ты хотела, старуха?
- Ты же знаешь, что хочу я дитя.
- Ну вот, опять за свое. Где ж теперь его взять, дитя-то?
- И то правда!
Засмеялись старик со старухой, а дед с белой бородой кивнул им и
говорит:
- Ну что ж, ступайте-ка вы на рассвете в буковый лес, что растет на
Гремучей горе, да зачерпните воды из родника.
Сказал он это и исчез, как будто и не было его вовсе. И только листок
древесный, кружась, упал на циновку.
Изумились старик и старуха, слова вымолвить не могут. Наконец взял
старик листочек в руки и вскричал:
- Да это же юдзуриха!
- Как? Тот самый листок, на котором Новый год прибывает?
Ну да! Тот самый листок.
- Значит, дед с белой бородой...
И они как шлепнулись на циновку, так и застыли на месте, будто ноги у
них отнялись.
Тут пропел в темноте петух. Надели старик со старухой сплетенные из
соломы сапоги, отправились к Гремучей горе. Никто из деревни не ходил к той
горе, так как жили там чудища страшные. И старик со старухой прежде,
конечно, не ступали туда и ногой. Чем дальше шли они в гору, тем круче
становились утесы, молча глядели они на пришельцев.
"Не раздастся ли тот раздирающий душу стон? Не задрожат ли горы? Не
посыплются ли камни?" - думали старик со старухой. Крепко держась за руки,
шли они по горной тропе и пришли наконец к буковому лесу.
Тем временем рассвело, и лучи солнца, просачивающиеся сквозь деревья,
окрасили в нежно-розовый цвет белый снег.
И услышали они вдруг тонкий голосок: "Уа-уа".
- Старик, что это? Чей-то голос.
- Ну да, кто-то плачет.
Поспешила старуха вперед на своих слабых ногах.
- Осторожно, старуха, смотри не свались! - крикнул старик.
А старуха кричит:
- Тут родник, а рядом лежит что-то!
Бросились старик со старухой сломя голову к роднику, и вскричала
старуха:
- Старик! Да тут дитя лежит!
И был тот младенец завернут в полотно, сотканное из лозы глицинии и
нитей льна. Лежит себе в снегу, в лучах утреннего солнца, смотрит черными
глазами, не плачет, не мерзнет, только разговаривает сам с собой:
- Уа-уа!
- Какой же ты славный! Какой ты милый, - сказала старуха и подняла
младенца.
И снова упал тут древесный листок.