"Жан Мадоль. Альбигойская драма и судьбы Франции " - читать интересную книгу автора

История десяти лет миссий, предшествующих , крестовому походу, - это
история непрерывных , неудач. Папа с первого же дня понял, что прелаты Юга
не слишком ревностны, чересчур тесно связаны с местной знатью и чрезмерно
озабочены мирскими интересами, чтобы трудиться над возрождением веры,
которое вернет в лоно римской церкви народы Юга. Наконец он поручил миссию
со статусом легатов и очень широкими полномочиями монахам цистерцианского
ордена, которые чаще всего сами были уроженцами Юга. Но легаты окружали себя
королевской роскошью, которая в их сознании оправдывалась, возможно,
необходимостью произвести впечатление на простой народ. Церковь кичилась
своей властью, чтобы деморализовать противников и укрепить колеблющихся. Но
подобное поведение повлекло еще больший град обвинений со стороны катаров.
Тогда в 1206 г. появился Доминик де Гусман <Доминик де Гусман (1170-1221)
окончил Валенсийский университет, с 1194 г. - приор капитула в Осме,
миссионер среди мусульман. Во Франции - с 1204 г. Создал общину
проповедников, которая в 1215 г. преобразована в монашеский орден. На
Латеранском соборе им было запрещено создавать собственный устав, и они
взяли августинский. В 1220 г. доминиканцы отказались от владения
собственностью. Папа Гонорий III сделал эмблемой ордена собаку с горящим
факелом в зубах, откуда еще одно название - "псы Господни" (domini canes).>
, каноник Осма, со своим епископом Диего. Они посоветовали легатам ходить
без всякой роскоши по дорогам и проповедовать так же, как и катарские
пастыри. И тут же сами последовали собственному совету. Так возник
нищенствующий орден Братьев-проповедников, которому вскоре и было доверено
проповедование, а позднее инквизиция. Однако, кажется, св. Доминик преуспел
не больше, чем цистерцианцы. Несомненно, ему удалось привлечь в лоно церкви
некоторых девушек, для которых он основал монастырь в Прейи, близ Фанжо,
катарской цитадели. Бесспорно, он иногда торжествовал в ученых спорах.
Однако, находя отклик в умах, они оставляли безучастными сердца. Тем не
менее несправедливо обвинять Доминика и его сотоварищей в менее строгом
образе жизни, чем у Добрых Людей. Нельзя отказать ему и в смелости. Без
сопровождения, с одним товарищем, он шел дорогами Лораге, где полностью
преобладали катары. И если он избежал поругания, то лишь потому, что катары
испытывали отвращение к ставшему привычным насилию, а люди, наверное, были
им признательны, видя здесь признак святости их миссии. Но за босыми ногами
и безоружными руками доминиканцев стояла гигантская власть римской церкви, а
катары располагали лишь всеобщими симпатиями да более или менее
благожелательным нейтралитетом светских властей. Южанам не надо было
обладать даром предвидения, чтобы узнать: никто не может бросить вызов
римской церкви безнаказанно. И они довольствовались зрелищем вызывающего
обращения графа Тулузского с папскими легатами, в том числе самым властным
из них, Пьером де Кастельно. Некогда магелонский каноник, затем
цистерциан-ский монах в Фонфруаде близ Нарбонна, он обрушил без колебаний на
самого могущественного сеньора страны отлучение от церкви.
Раймон VI попытался выйти из затруднительного положения, обещая все, о
чем его просили, и не выполняя обещаний. Тщетно требовали от него
преследования катаров и евреев - он отказывался от этого с таким упорством,
что папа, наконец, ему написал: "Ты создан не из железа, твое тело подобно
телам других людей; тебя может настигнуть лихорадка, поразить проказа или
паралич, ты можешь стать одержимым, захворать неизлечимыми болезнями.
Божественное могущество способно даже превратить тебя в животное, как