"Нагиб Махфуз. Да осчастливит Аллах твой вечер! " - читать интересную книгу автора

Меня миновали все известные хронические болезни. Из хвороб был только
насморк. Зубы целы и крепки, лишь на четыре коренных мне поставили пломбы. Я
никогда не нуждался в очках ни для дали, ни для чтения, хотя, признаюсь, в
последние годы почти не испытываю прежней любви к книгам. Но, чтобы не
сглазить, не буду особенно распространяться. Честно говоря, образование не
вытравило из меня веры в приметы.
- Если женишься, - сказал Хамада ат-Тартуши, - я буду только рад. Ну а
нет, будь доволен судьбой. Не завидуй женатым, вроде меня, мы тоже можем
тебе позавидовать. Клянусь Аллахом, ничто так не подрывает силы и не
сокращает жизнь, как супружество и преподавание в средней школе!
Как часто я слышу от него эти слова! Они входят мне в одно ухо и
выходят в другое. Да, мне не пришлось испытать его забот. Но, потеряв семью,
я живу без горячей пищи, на бутербродах и консервах, довольствуюсь радио и
телевидением. Однако я никогда не переставал мечтать о жене и детях. Даже
сейчас. Какое-то утешение я нахожу в нардах. Час возвращения в ветхое здание
на улице Абу Хода для меня самый тяжелый и грустный. Подружившись с Хамадой
ат-Тартуши, я раскрыл перед ним многие секреты своей жизни. Когда я
рассказал ему мою историю с Маляк, он спросил:
- Сколько ей сейчас?
- Она моложе меня самое большее на год или два.
- А что она представляет собой как женщина?
- Я не раз видел ее издали на балконе по дороге в кафе. Мне кажется,
она... все еще женщина.
Тут он сказал с серьезным видом:
- Вдова, два сына постоянно живут в Саудовской Аравии; так же, как и
ты, одинока, к тому ж твоя родственница. Навести ее, братец, пощупай ей
пульс.
Тогда эта странная идея меня рассмешила, однако же она прочно засела у
меня в голове. Какие только картины я не рисовал в своем воображении! Мне и
раньше виделось нечто подобное, особенно когда я испытывал сильные плотские
желания. Маляк посещала меня, когда я готовился отойти ко сну; между нами
происходил разговор и совершались действия, но это была прежняя девушка,
девушка моего сердца и мечты, которую уготовила мне в жены сама природа. Как
жаль, что это только сон! Не то чтобы это была исключительная любовь,
пронесенная через годы. Любовь умерла. Я наблюдал за свадьбой Маляк как
посторонний. Но как превозмочь одиночество и голод плоти? Я проклинаю
превратности судьбы, что обрушились на мою страну и весь мир и настигли меня
в моем собственном доме, кляну место своего рождения между улицей Абу Хода и
площадью Армии. Я спрашиваю себя: был ли кто-нибудь до меня, кто бы родился,
вырос и состарился в одном квартале, на одной улице, в той же самой квартире
и даже в той же самой комнате? Кого обстоятельства хватали бы за глотку
всякий раз, как он пытался сдвинуться с места? Моя злость достигает предела,
когда я приближаюсь ко входу в старое здание, громоздкое и неприветливое в
любое время дня, и вступаю на заваленную отбросами лестницу со сбитыми
ступенями, потерявшими от грязи свой изначальный цвет. В здании нет ни
привратника, ни служителей, а я ведь так люблю чистоту и порядок. В ноздри
шибает тяжелый, затхлый запах. За всем этим, конечно, стоят инфляция,
политика "открытых дверей", войны, порочность мировой экономики. Я лично не
хотел ничего более, как только жениться на Маляк - дочери моего родственника
Баха-эфенди Османа.