"Норман Мейлер. Крутые парни не танцуют " - читать интересную книгу автора

эти события в памяти.
В глубине души я уже изобретал первые фразы вступительного эссе. (А
какое название! "В нашей глуши - портреты здравомыслящих", автор Тим
Мадден.) Я мог бы порассуждать об ирландцах и о том, почему они так много
пьют. Может, виноват тестостерон? Считается, что у ирландцев его больше,
чем у других мужчин - уж у моего-то отца наверняка, - и оттого они так
неуправляемы. Возможно, алкоголь требуется этому гормону как растворитель.
Я сидел, нацелив карандаш на блокнот, отпитое из стакана виски жгло
язык. Я еще не был готов проглотить его. Название - это почти все, что мне
удалось придумать с первого дня. Я был способен только смотреть на волны. В
этот зябкий ноябрьский вечер волны за окном бара чем-то походили на волны в
моем мозгу. Мои мысли застопорились, и я ощутил разочарование,
сопутствующее глубоким пьяным прозрениям. Едва перед тобой забрезжат
истинные мировые законы, как твой словарный запас расплывается мутным
пятном.
Именно тогда я заметил, что я уже не одинок во "Вдовьей дорожке", этих
своих владениях. Не дальше чем в десяти футах от меня сидела блондинка,
поразительно похожая на Пэтти Ларейн, а рядом - ее спутник. Если у меня и
не было другой ниточки, по которой я мог бы выкарабкаться в сознательное
состояние, она помогла мне сделать это, появившись здесь со своим пижоном,
с иголочки одетым провинциально-твидово-фланелевым,
среброволосо-напомпадуренным*, загорело-адвокатоподобным типом; да, эта
леди уселась здесь со своим шейхом, и, судя по стоящим перед ними бокалам,
они беседовали (причем не понижая голоса, во всяком случае она) уже
довольно долго. Пять минут? Десять? Я понял, что они оценили меня с одного
взгляда и самоуверенно - скажем даже, нагло - решили не брать в расчет. Я
не знал, в чем причина этого надменного обособления - то ли ее приятель,
несмотря на свой внешний вид, был как следует подкован в области боевых
искусств (хотя твидово-фланелевые обычно бывают теннисистами, а не
обладателями черного пояса), то ли они были такой богатой парой, что не
ожидали от незнакомцев никаких неприятностей (кроме разве что кражи со
взломом), то ли они проявили простую невосприимчивость к налитому виски
телу, голове и конечностям, находящимся так близко от них, - но женщина по
крайней мере говорила громко, словно меня вовсе не было. Какое оскорбление
в этот задумчивый час!

* Имеется в виду мужская прическа, когда волосы зачесываются назад,
так чтобы стояли.

Затем я понял. По их разговору мне скоро стало ясно, что это
калифорнийцы, держащиеся так же свободно и раскованно, как туристы из
Нью-Джерси, зарулившие в мюнхенский бар. Откуда им знать, как они меня
обидели?
Когда мое мышление выполнило все эти тяжеловесные маневры,
свойственные только людям, погруженным в глубокую депрессию - мозг
пошатывается, точно слон, загоняемый обратно в стойло, - я наконец
выкарабкался из мрачного острога эгоцентризма и разглядел их получше, после
чего сообразил, что их индифферентность по отношению ко мне не является ни
высокомерием, ни самоуверенностью, ни наивностью, но, напротив, чистейшим
театром. Сценическим действом. Мужчина отлично понимал, что присутствие