"Норман Мейлер. Крутые парни не танцуют " - читать интересную книгу автора

враждебно настроенного соседа вроде меня не может не грозить им серьезными
неприятностями, а женщина, согласно моему убеждению в том, что блондинки
полагают неприличным не вести себя либо по-ангельски, либо по-сучьи -
причем оба варианта практикуются в равной степени, - перла вперед без
оглядки. Она хотела меня спровоцировать. И испытать на вшивость своего
красавца. Видно, она и по характеру ничем не уступала моей Пэтти Ларейн.
Но дайте я опишу эту женщину. На нее стоило посмотреть. Ей было лет на
пятнадцать больше, чем моей жене, - стало быть, уже под пятьдесят, - но как
она себя подавала! Такая же внешность была у одной порнозвезды по имени
Дженнифер Уэллс. У нее были большие, точеные, развратные груди - один сосок
смотрел на запад, другой пялился на восток, - глубокий пуп, округлый
женский животик, широкий, щедрый, жизнерадостный зад и темные лобковые
волосы. Именно это и разжигало похоть в тех, кто брал билеты на фильмы с
Дженнифер Уэллс. Если женщина стала блондинкой по выбору - значит, она
блондинка в душе.
Итак, лицо моей новой соседки, как и лицо порнозвезды Дженнифер Уэллс,
обладало бесспорной привлекательностью. У нее был милый вздернутый носик и
полные губы, бесстыдные и повелительные, как дыхание самого секса. Ноздри
ее трепетали, красивые ногти на руках - пусть борцов за женское равноправие
хватит кондрашка! - были вызывающе тщательно покрыты серебристым лаком в
тон серебристо-голубым теням на веках. Ну и штучка! Анахронизм. Наиболее
самодовольная разновидность ходячей мошны с Западного побережья.
Санта-Барбара? Ла-Джолла? Пасадена? Что бы это ни было, она наверняка
явилась из какого-нибудь бридж-клуба. Прекрасно ухоженные блондинки - такой
же непременный атрибут подобных мест, как горчица на пастрами.
Корпоративная Калифорния вторглась прямо ко мне в душу.
Я не могу описать, как это было возмутительно. Все равно что свастика,
намалеванная на дверях Комитета защиты прав евреев. Эта блондинка так живо
напомнила мне Пэтти Ларейн, что я ощутил потребность нанести ответный удар.
Что бы такое сделать? - думал я. По крайней мере отравить им вечер.
И я стал слушать. Она была из тех безупречно одетых, хорошо упитанных
дамочек, что любят выпить. Приканчивала один бокал и сразу начинала другой.
Шотландского, конечно. "Чивас-ригал". Она называла его "чивви". "Мисс, -
говорила официантке, - дайте мне еще чивви. И побольше стекляшек". Это у
нее был лед, ха-ха.
"Конечно, я тебе надоела", - говорила она своему спутнику громким и до
предела самоуверенным голосом, точно могла до последней капли измерить свой
сексуальный багаж. Динамо-машина. Некоторые голоса заставляют резонировать
тайные фибры души. Такой голос был у нее. Это не слишком тонкое замечание,
но ради такого голоса человек способен на многое. Всегда существует
надежда, что его обладательница предложит тебе что-нибудь достаточно
откровенное.
У Пэтти Ларейн тоже был такой голос. Прихлебывая очень сухой "мартини"
(который она, уж будьте уверены, называла "марти-секо"), она вела свирепые
речи. "Это джин, - говорила она со всем хрипловатым пылом своей падкой на
словоизвержения глотки, - джин сгубил старушку. Да, говнючок". Она с
нежностью включала тебя в свои язвительные периоды, словно, ей-же-ей, даже
ты, говнючок, рядом с ней мог чувствовать себя человеком. Однако Пэтти
Ларейн принадлежала к иному сорту богачей - ее капитал целиком достался ей
из других рук. Второй ее муж, Микс Уодли Хилби Третий (которого она хотела