"Владимир Маканин. Где сходилось небо с холмами (Повесть)" - читать интересную книгу автора

В середине жаркого дня он и Галка Сизова отправились к озерцу, что в
трех километрах. Они скоро пришли. Тропа помнилась. И спуски помнились. Но
если Галка каждую минуту казалась молодому композитору выросшей, озерцо
казалось маленьким, мелким. ?И горы стали меньше...? - сказал он Галке о
своем наблюдении, а Галка в плане как бы всеобщего оскудения, хотя и вполне
равнодушно, поддакнула:
- Сейчас и поют меньше.
- Почему?
- Не знаю... Ахтынский с каких еще пор безголос, а дядя Петя сгорел.
Женщины, правда, поют.
Галка сказала, что Василиса-старая ничуть никого не удивила, да ведь
она частенько воет! С того дня, как уехали Башилов и Генка Кошелев, бабуля
совсем свихнулась; выйдет на дорогу, сядет на обочине и вдруг как
подхватится там в лунную ночь, воет и воет вслед уехавшим, ломает руки,
иногда и догнать велит, а матюгается так, что проходящая с завода вахта
оглядывается на сидящую и хохочет - мол, дает бабка!..
И Галка, поддразнивая, засмеялась:
- Нехорошие вы!
И еще засмеялась:
- Смотри: у бабки глаз черный!..
И сказала:
- Они стали меньше петь, еще когда ты на гармонике играл: ты так играл,
что им петь не хотелось. (?Ты разве не замечал?? - ?Что?? - ?Ты так играл,
что петь не хотелось...?)
Башилов придвинулся к ней, меняя разговор: он обнимал, а Галка
уворачивалась. И он и она смеялись. Она была ладная, крепкая, вся начеку,
если ее обнимали.
Когда вернулись, время оказалось послеобеденное, притихшее; Галка ушла;
Башилов без цели бродил меж домов. Одинокий, он натыкался на воспоминания
там и тут. Холмы (их линия) рождали смутное беспокойство, а когда он отводил
от холмов глаза, беспокойство только усили-валось. Услышав детские голоса,
он втиснулся в красный уголок, тот самый гибрид школы и детского сада, где
обучался и где сейчас по случаю лета сидели лишь малыши - бросали кубики.
Тишина. Грубо сколоченные школьные парты пустовали. Башилов сел за одну из
них - за ту, где он решал задачку про пункт А и про пункт Б, когда раздались
крики. Он уткнул тогда голову в тетрадь, а крики продолжались. Он помнил,
как он рванулся, пихая на ходу в холщовую сумку школьные принадлежности, и
как на него, выскочившего с сумкой, сразу же закричали: ?Почему он тут?
Зачем он... Уведите его!? Мальчика стали уводить, потащили, прихватив за
плечи так грубо, что холщовая сумка взметнулась. Башилов-мальчик ронял
учебники, тетрадки, сыпались карандаши, он ползал, подымал, а его тащили за
плечи. Уводя, они еще и зажимали ему лицо, закрывали глаза, хотя
инстинктивно внявший беде и испугавшийся, он и без того не смотрел в сто-
роны, а только в землю, в землю, где собирал руками потерянное,
собирал, совал в сумку. Их пронесли в десяти шагах. Отец обгорел очень
сильно, мать меньше, но ему и мать не показали.

Вечером пришла отработавшая смена, и вечер был обыден, и они уже не
были великанами в робах, а он не был мальчиком,- взрослый.человек, автор
фортепианной сонаты, которую очень скоро будут почтительно называть Первой,